«Джамп» значит «Прыгай!»
Шрифт:
– Цыганка! Как романтично! – радостно воскликнул Шапсуев. – Хорошо, я понял, что он должен вам рассказать о чем-то, связанном с некоей таинственной и загадочной цыганкой. Стойте у двери и не производите никакого шума.
Шапсуев глянул на свои часы и вернулся к Крюкову.
Тот тихо лежал на столе, но лицо его стало совсем иным. С него, казалось, исчезла вся ненависть, а только она и давала ему жизнь и характер. Теперь оно было мертвым и пустым, скорее неприятной маской марионетки. Этакий Петрушка, лежащий в своей коробке к ожидании, когда кто-нибудь дернет за веревочку. Пластырь был снят
– Всё верно, старикашечка, вот мы и снова встретились.
Шапсуев встал у стола, но не смотрел на Крюкова. Казалось, ему этого не хотелось. В нескольких метрах от них, на экранах мониторов словно звездочки в небе, поблескивали движущиеся звездочки заставки «Виндоус».
– Теперь ты знаешь, кто я, а дядя? Ты знаешь, что я твой друг и пришел только затем, чтобы помочь тебе.
– Помочь мне! – прошептал пытаемый. – Да, верно. Вы сказали, что поможете мне.
Как и лицо, голос Крюкова был мертв и невыразителен: словно звук качали через труп.
– Да, я ваш друг, старина, и вы должны быть со мной откровенным, чтобы я мог вам помочь, – голос Шапсуева стал несколько жестче. – Итак, что вы знаете о человеке по имени Игорь Корсовский?
– Корсовский… Игоряшка… Да, я знаю о нем. Он один из тех… тех… я хотел уничтожить его.
– Неужели? Вы и вправду хотели сделать это? Люди слишком плохо к вам относятся, дружочек, и теперь вы можете наконец отплатить им. Вы что-то знаете о нашем вице-премьере и можете раздавить его, как червяка. А теперь расскажите мне об этом, дружище. Я ваш друг, так не скрывайте же от меня, что вы такого интересненького знаете о Корсовском.
– Я могу его уничтожить, растереть в порошок, сжить со свету, когда мне этого захочется.
Говоря это, Крюков чуть скривил рот, и было нечто ужасное в улыбке этого мертвого лица.
– Да, я знаю это, друг мой, но скажи мне, как. Как ты можешь это сделать?
– Потому что у меня хорошая память. Я увидел картинку и наконец вспомнил ее. Это должно было случиться лет двадцать назад, но тогда я не понял правды. Тогда все казалось очевидным, поскольку прежде она делала это уже дважды. Она стояла у окна этого магазина и шел снег, сильный снег, отчего было трудно разглядеть подробности. Она была высокой… и худой… с волосами, как…
– Продолжайте, друг мой, продолжайте. Расскажите мне, как выглядели ее волосы?
– Они были такими, такими… как я увидел их на картинке. Нет, это было так давно и я не могу описать их, я просто не могу вспомнить.
– Но вы должны вспомнить, старина. Должны, потому что я ваш друг и хочу помочь вам. Но как я могу это сделать, если вы не скажете мне правды?
Шапсуев все еще не смотрел на Крюкова, но в голосе появилась настойчивость.
– Продолжайте же. Когда-то давно вы видели дамочку, стоявшую в окне магазина. Шел сильный снег и поэтому вы не могли разглядеть ее ясно. Позднее вы распознали ее на картинке, и эта женщина так или иначе была связана с Корсовским. Так кто же это такая? Эта та, кого вы называете Цыганкой? Скажите же мне теперь, Вася, брат мой по крови, кто же такая Цыганка?
– Цы-ы… а-а-а…
Слово прорывалось словно через кляп, и в тот же момент безо всякого предупреждения лицо его вновь ожило
– Шапсуев! Берегись!
Но было уже поздно. Шапсуев стоял, отвернувшись от Крюкова, вновь наполняя шприц, и так никогда и не увидел внезапного света в этих безумных глазах, как и начавшего двигаться к нему тела. Рука Крюкова выскользнула из-под липкой ленты скотча и потянулась вбок, к кабелю, свисавшему с монитора, ухватила его и поднесла его к халату врача-палача.
Ослепительная вспышка и грохот смешались с истошным воплем. В центре комнаты как будто разразилась молния. Все тело Шапсуева оказалось охваченным голубоватым огнем. Одновременно эта сиреневая аура охватывала тело лежавшего на столе человека, застывшего с поднятой рукой. Затем взорвался еще один монитор, осыпав стоящих бандитов стеклянным дождем.
Когда это произошло, Барский, поняв, что ему довелось присутствовать при мановении десницы Божьей, рухнул на пол и впился зубами в полосу скотча, охватывавшего его руки и плечи вместе со спинкой стула. Он в единый миг перегрыз пленку и осколком стекла принялся распиливать скотч на ногах. В это время загудело пламя.
Барский взглянул под стол. Язычки пламени разбежались по давно некрашенному полу. Сухие половицы хорошо занялись. Пластик стекал с мониторов. Время от времени то один из них, то другой взрывались, выплескивая целый шквал осколков стекла. Вблизи от дверей метались какие-то тени – трое бандитов пытались както пригасить огонь, но им это не удавалось. Лавка, половина комнаты и те, кого называли Шапсуевым и Крюковым, были одним сплошным пламенем.
Неожиданно занялась ткань, висевшая на стене – и Барский обнаружил, что это была чрезвычайно пыльная марля, закрывавшая проход в другую комнату. Там было темно.
Барский метнулся туда. Комната оказалась спальней и в ней тоже стояло несколько компьютеров и было еще больше книг, но она пока не горела.
Валерий почти ничего не знал о свойствах горящих мониторов и, когда возникло пламя, он и понятия не имел, во что это может вылиться. Огромное, шипящее и ревущее, оно разбрызгивало ливень искр, рассыпающихся по всей комнате, а белые огненные языки пробивались сквозь плотный удушливый и ядовитый дым горящего пластика. Если Крюков не соврал в отношении сорока тысяч вольт, то Шапсуев должен был погибнуть в считанные секунды. Но и сам доморощенный Хуан Маркадо «мститель из Техаса» тоже был мертв, а именно это напрочь ломало все планы Барского.
А ведь дело было так близко к завершению…
Пока Барский озирался в комнате, к нему выплеснулась волна пламени, и ему пришлось отступить вглубь комнаты. Он не знал, как долго будут взрываться мониторы, но стены, потолок и пол комнаты были дощатыми. Не было видно в комнате и окон, пламя в которых могло бы привлечь любопытство соседей. Можно было рассчитывать прожить в этом адском пристанище самое большее десять минут, затем либо огонь, либо дым доконают его.
Он быстро подошел к груде лежащей на кровати одежды и быстро обшарил все карманы. Занялся дверной косяк, и к запаху озона и пластмассы примешался запах горелой древесины.