Джампер
Шрифт:
Вы что, сделаете мне лоботомию или вколите какую-то сыворотку?
Нет. Это ни к чему. Я уже всё сделал.
Раз уж Вы всё сделали, можно Вас попросить, объяснить мне кто этот двойник, почему аннигиляция и как это вообще возможно?
А почему бы и нет? Попросите.
Прошу.
Нет, нельзя. – железным тоном отрезал полковник. – Попробую объяснить ровно то, что Вы сможете воспринять. Тот, кого Вы видели в парке, это – Вы. Выпавший из параллели семь тысяч одиннадцать. Который сумел открыть новый неизвестный до сего дня портал сразу через три параллели. И это очень осложнило нашу работу и успело задеть несколько
И я надеюсь. Но пока не особо понимаю…
Да теперь это и не особо важно. Главное, что Вы сейчас здесь, а семь тысяч одиннадцатый уже локализован.
А что будет с ним? Со мной… семь тысяч одиннадцатым?
Попробуем вернуть назад.
Где-то сбоку за спиной у полковника, неожиданно, раздался кашель, которым обычно привлекают к себе внимание… Я опять подпрыгнул на стуле, усилием тех же мышц! Я был уверен, что мы в кабинете только двое! Он тоже напрягся, видно было, что не ожидал этого звука. Резко встал и зашёл за один из многочисленных стеллажей с книгами, что стояли позади стола.
Здравья желаю, товарищ генерал! – отсалютовал полковник кому-то, невидимому мне. После чего господа-товарищи офицеры перешли на шёпот из которого я смог вычленить только те же цифры и свою фамилию… Что меня вовсе не позабавило… Я напрягся в ожидании чего-то нехорошего. Какое-то шестое чувство заставило меня встать со стула и двинуться к двери. Дойти до которой я, разумеется, не успел.
Сядьте, пожалуйста, обратно – приказным тоном скомандовал мне голос из дальнего угла комнаты. И это не был мне знакомый мне голос полковника. Пока я стоял и мялся в нерешительности, в дверь вошёл «вежливый» Серёжа за спиной которого маячила фигура Стасика. Выходить сразу расхотелось. Я вернулся на стул. И тут раздался телефонный звонок. Блин! Я от него не то что подпрыгнул, меня снесло со стула! Это Вам не 64-голосая полифония на смартфоне, от такого трезвона уши заложило! И душа ушла в пятки. Из за стеллажа вышел полковник и взял трубку.
Прекрасно! – всего одно слово и положил трубку обратно. – Товарищ генерал, на месте! – крикнул он за стеллаж и вернулся ко мне. – Так вот, Сергей Александрович, допивайте чаёк и ребята довезут Вас до дома.
А можно я сам доберусь?
Можно. Но не выйдет. Сюда, как и отсюда, самостоятельно никто не путешествует. – и глядя через плечо в сторону, откуда раздался кашель, добавил: – за редким исключением…
И я понял, что Серёжа со Стасиком ещё составят мне компанию. Как и обещали… Я залпом допил чай, хоть гортань и свело от количества сахара и встал со стула.
Можно идти? – поинтересовался я у полковника.
Да. Всего хорошего. Ребята Вас проводят до машины.
До свидания…
Надеюсь, «прощайте» – уточнил полковник.
И то правда. «Прощайте» мне тоже нравится больше.
VI
12.04.2017г 17.02 Мск
Я подошёл к двери, к своей двери, между прочим, и замер. Мозг усиленно отказывался поверить в происходящее. Бабушка… Сколько лет я уже не звонил в эту дверь, а открывал своим ключом. Вот и сейчас стоял в растерянности: открыть самому или все-таки позвонить. Каждая секунда тянулась как резиновая, долго и с надрывом. А я стоял. Пока дверь сама не открылась. А на пороге стояла бабуля. Моя родная, живая, как будто ничего не было
Ну, не переживай, Серёжа, ты же ничего не натворил, правда? Сейчас мы во всём разберёмся и всё будет хорошо. – Она успокаивала меня, как ребёнка, обняв и прижавшись головой к моей груди. Так как рост позволял дотянуться только до туда. – Заходи-заходи. Сходи ка умойся, а я пока чайничек подогрею.
Я зашёл в ванную комнату, не разуваясь и не заглядывая в кухню и комнату. Что-то мне подсказывало, что ничего хорошего я там не увижу. На полотенцесушителе висит два полотенца, по всей видимости, одно моё, второе бабулино. Я умылся, пробил свой зарёванный нос, принял гордый вид и пошёл на встречу неизведанному, но неотвратимому. В кухне, за столом, сидел мужчина лет пятидесяти. Спортивный вид и осанка выдавали в нем военного, пусть даже и в отставке.
Ну, здравствуйте, Сергей Александрович!
И Вам не болеть, Виктор Анатольевич!
Серёжа, кто тебя учил так разговаривать со старшими?! – вмешалась в разговор бабушка, которая, как раз налила мне чай и ставила кружку на стол. Да, для неё я, видимо, был всё ещё мальчиком, которого она нянчила с рождения. Она же не знала, что спустя четыре года, после её похорон, в мой восемнадцатый день рождения, родители разбились в автокатастрофе и я был вынужден заботиться о себе сам. Что и придало моему характеру некоторую жёсткость и циничность.
Ничего-ничего, Наталья Семёновна, это он от волнения, правда, Сергей?
Правда, Виктор Анатольевич. Может быть Вы мне расскажете, что происходит? А то, с самого утра день как-то не задался.
Ваша правда. У нас тоже как-то всё не заладилось. Ну да ладно, пейте чай и поедем всё исправлять.
Что значит «поедем»? – снова ввязалась бабуля – мальчик голодный, уставший, а вы куда-то опять ехать собрались. Ничего не знаю, но пока вы мне всё не расскажете и я вас не покормлю ужином, никто никуда не едет!
Ну, что ж, негоже обижать хозяйку, да и Вы, Сергей, наверняка соскучились, не будем торопиться. Минут тридцать-сорок у нас ещё есть.
А что потом? – меня терзали смутные сомнения, как Ивана Васильевича Буншу из известной комедии Гайдая…
А потом, – шёпотом, наклонившись через стол ко мне, заговорщицки произнёс военный – мы уедем, а другой Серёжа вернётся, так что никто подмены не заметит. – и лукаво подмигнул. Меня это смутило ещё больше. Какой другой Серёжа? Что здесь вообще происходит?! Но вслух, чтобы бабушка слышала, товарищ военный произнёс: – А потом, мы съездим на место аварии и Вы нам все покажете и расскажете, что и как было. Запротоколируем и обратно домой.
Какой аварии? Серёжа? Ты совершил аварию?
Нет, Наталья Семёновна, он стал единственным свидетелем ДТП в котором пострадал важный государственный служащий на Рублёвском шоссе. И нам нужно, чтобы Сергей прояснил ситуацию…
Подождите-подождите… – снова ввязалась бабушка, все-таки мировая она у меня! Была… – Я помню, как один человек вот так уехал и всё, потом только телеграмму прислали, что похоронен там-то…
Что ж Вы такое говорите, Наталья Семёновна?!
Я уже шестьдесят восемь лет, Наталья Семёновна, никуда одного не пущу! Вам подливы побольше или поменьше?