Джарылгач (сборник)
Шрифт:
Танька одним духом, скороговоркой:
— Папа, прости Ребика, это мы сделали!
И я тогда скорей сказал за ней:
— Это мы сделали.
Все подошли:
— Что, что такое?
А папа улыбается, будто не знает даже, в чем дело.
Танька все на коленках и говорит скоро-скоро:
— Папочка, миленький, Ребичка миленького, пожалуйста, миленький, миленького Ребичка… не надо резать…
Папа взял ее под мышки:
— Встань, встань, дурашка!
А Танька уже ревет — страшная рева! —
— Это мы у вас хвостик оторвали, а не Ребик вовсе.
Важный засмеялся и оглядывается себе за спину:
— Разве у меня хвост был? Ну вот спасибо, если оторвали.
— Да видите ли, в чем дело, — говорит папа, и все очень весело, как при гостях: — собака вдруг притаскивает вот это, — и показывает на Пудю. И стал рассказывать.
Я говорю:
— Это мы, мы!
— Это они собаку выгораживают, — говорит мама.
— Ах, милые! — говорит важный и наклонился к Таньке.
Я говорю:
— Вот ей-богу — мы! Я оторвал. Сам.
Отец вдруг нахмурился и постучал пальцем по столу:
— Зачем врешь и еще божишься?
— Я даже хвостик ему устроил, я сейчас покажу. Я там нитками замотал.
Сунулся к окну и назад: я вспомнил, что нитки я обрезал.
Отец:
— Покажи, покажи. Моментально!
Важный тоже сделал серьезное лицо. Как хорошо было, все бы прошло. Теперь из-за ниток этих…
— Яшка, — говорю я, — Яшка Рыжий видел, — и чуть не плачу.
А папа крикнул:
— Без всяких Яшек, пожалуйста! Достать! Моментально! — И показал пальцем на Пудю.
Важный уже повернулся боком и стал смотреть на картину. Руки за спину.
Я полез на окно и рвал и кусал зубами узел. А папа кричал:
— Моментально! — и держал палец.
Таньку мама уткнула в юбку, чтоб не ревела на весь дом.
Я снял Пудю и подал папе.
— Простите, — вдруг обернулся важный, — да от моей ли еще шубы? — И стал вертеть в пальцах Пудю.
— Позвольте, это что же? Что тут за тесемочки?
— Намордничек! — крикнула Танька из маминой юбки.
— Ну вот и ладно! — крикнул важный, засмеялся и схватил Таньку под мышки и стал кружить по полу:
— Тра-бам-бам! Трум-бум-бум!
— Ну, давайте обедать, — сказала мама.
Уж сколько тут реву было!..
— Отвяжи собаку, — сказал папа.
Я отвязал Ребика. Папа взял кусок хлеба и бросил Ребику:
— Пиль!
Но Ребик отскочил, будто в него камнем кинули, поджал хвост и, согнувшись, побежал в кухню.
— Умой поди свою физию, — сказала мама Таньке, и все сели обедать.
Важный Пудю подарил нам, и он у нас долго жил. Я приделал ему ножки из спичек. А Яшке, когда мы играли в снежки, мы с Танькой набили за ворот снегу.
Пусть знает!
Веселый купец
Жил-был моряк Антоний.
Бывало, нет в море ветру, стоит корабль. Всем досадно. Антоний глянет на паруса и скажет весело:
— Стоит «Не Горюй»!
Раз положило ветром корабль совсем боком, все перепугались, Антоний как крикнет:
— Лежит «Не Горюй»!
У всех и страх прошел, и побежали матросы на мачты убирать паруса. И все говорили:
— Разобьет нас о камни, все равно капитан крикнет свое: «Пропал „Не Горюй“!»
А надо сказать, что везло Антонию во всем: стоят корабли в гавани, везти нечего, хозяева злые по берегу ходят. А гляди — Антоний наберет всякой дребедени и чуть не по самую палубу загрузит корабль.
— Мне всегда счастье будет, — говорил Антоний. — Имя у меня такое — все Антонии счастливые. А которые несчастные Антонии, так это значит дураки. Дурака как ни назови, все равно за борт свалится.
Все к Антонию служить набивались. Понятное дело: коли хозяину везет, значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все в порту и звали Антония — Веселый Купец.
Стоял Антоний со своим кораблем в речном порту. И как назло уж вовсе никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает — нечего везти. Пришел в порт, дымит трубочкой, торопится по пристани. А с других кораблей хозяева поглядывают, подмигивают, локтем соседей подталкивают — кивают на Антония.
— Кажись, невеселый идет.
Один крикнул:
— Эй, Антоний! Грузу-то много ли?
Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:
— Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.
А ему рукой машут — врешь, значит, хвастаешь.
А к вечеру едут в порт подводы одна за другой, вереницей, еле лошади тянут. И все к Антонию. Повыскакивали с кораблей на берег люди, щупают на ходу, что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, — а из мешка песок.
И все стали кричать:
— Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!
Антоний только на матросов покрикивает:
— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!
Люди над матросами смеются:
— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?
А матросы поплевывают:
— Дело хозяйское.
— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.
А Антоний хлопочет:
— Туда клади, сюда неси.
Под утро загрузили корабль — дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в море.