Джайв с манекеном
Шрифт:
– Вам бы в МУРе работать, милочка, – издевательски сказала Тамара. – Одна проблемка: как вы это все собираетесь доказывать?
– А я и не собираюсь, – усмехнулась я.
– Да? – округлила глаза Тамара. – А что так? Вашему дедуктивному методу любой сыщик позавидует. Шерлок Холмс нервно курит, а Пуаро с горя пойдет и повесится. Может, и Льва Борисовича я укокошила?
– Нет, – ответила я, покачав головой. – Льва Борисовича убил совершенно другой человек.
Змей нервно хохотнул. Уже готовая отражать атаку Тамара вдохнула, забыла выдохнуть, пошла пятнами и закашлялась. Марина сжала кулаки так, что побелели костяшки. Инга даже
– Не надо.
– Нет уж, пусть скажет, – яростно запротестовала Тамара. – У нее ведь большой опыт в таких делах, не так ли? Не удивлюсь, если кому-то из нас припишут… не знаю… убийство Кеннеди. Она же просто хочет нам отомстить?
– За что? – поинтересовался Змей. Тамара смерила его высокомерным взглядом, но не ответила.
Я не слушала и смотрела на Андрея, сгорбившегося, с потемневшим лицом, абсолютно несчастного, и только глаза, странно-белые светились, как две звезды… Как глаза его дочерей.
Я вспомнила, как в глубоком детстве поехала с подругой в деревню, и там, совершенно случайно нашла старую книжку давно забытого автора. В своем, надо сказать весьма посредственном, детективе он утверждал, что глаза такого вот белесого оттенка принадлежат лгунам. Не знаю почему, это убеждение врезалось в память на всю жизнь. Сейчас я не испытывала ни жалости, ни даже жажды мести, которую мне приписывала Тамара. Больше всего хотелось, чтобы этот балаган закончился.
Где-то в глубине сознания гаденько хихикала подлая мыслишка: а если я не права? Но я задавила ее прессом из здравого смысла. После моего заявления в дом Левиных приезжать больше не придется.
– Думаю, вы прекрасно все поняли, – хмуро сказала я. – Признаться, я даже удивилась, почему такая простая мысль не пришла в голову сразу, но я не знала о романе Тамары и Льва. Потому не видела мотива. А потом, сопоставив некоторые детали, сообразила, что лишь у одного единственного человека был мотив и возможность.
– У кого? – спросил Змей. Я вздохнула.
– У Инги, разумеется.
На этот раз никто не сказал, что мои домыслы – чушь первостатейная. Даже Инга, изучавшая узор на ковре, не подняла головы и не попыталась воспротивиться. Змей прищурился и посмотрел на нее, а потом обратился ко мне:
– Поясни.
– Я оказалась не единственным свидетелем разговора Тамары и Льва. Сейчас я вспомнила, что Лев вошел в дом сразу за мной, а следом влетела Инга, расстроенная и злая. Кто, как не Инга знал, где можно поговорить без свидетелей? Ведь только член семьи видел, какой участок двора не просматривается на видеокамерах?
По всей вероятности, Инга подслушала беседу Льва и матери и поняла, что она – не единственная вишенка на торте. К тому же брак с Тамарой открывал для Льва, алчного и готового, по словам Марины, на все ради денег, куда больше возможностей, чем отношения с Ингой. Тем более, что Андрей наверняка не одобрил бы их брака. От ревности у Инги помутился рассудок, и она в очередной раз схватилась за нож.
– В очередной? – не понял Змей.
– Ну да. Мне рассказали о первом браке Инги, измене мужа и как для него кончился адюльтер. Говорили так же об ее неустойчивой психике, неразборчивости в мужчинах, привычке напиваться в дешевых забегаловках, чему даже я однажды была свидетелем. Так или иначе, Инга услышала разговор матери и Льва, вызвала на откровенный разговор, а потом несколько раз ударила ножом. Думаю, что Лев сказал ей не самые лестные вещи. Ингу
– Кажется, юридически это называется «состояние аффекта», – задумчиво произнес Змей. – Марина, боюсь вам придется еще раз выполнить свои обязанности. Поищите шубу Инги. Ее ведь наверняка нет в шкафу.
– Да она сейчас сама вывозит шубу кровью и подсунет нам в качестве доказательства, – закудахтала Тамара.
– Алиса, сходите с ней, – попросил Андрей и так посмотрел на жену, что та немедленно замолчала.
Мы с Мариной вышли, плотно затворив за собой дверь. В комнате Инги шубы не было, как и в стенном шкафу прихожей. Не нашли мы ее ни в кладовой, ни в подвале. Я даже начала подозревать, что Инга избавилась от одежды, или, что еще хуже, я ошиблась. Затем мы направились в комнату Насти. Там я отказалась от поисков, села на кровать и, пока Марина рылась в вещах, мрачно уставилась в угол. На полу валялся плюшевый ротвейлер, подаренный мной.
– Спасибо вам, – вдруг сказала Марина. Ее голос из стенного шкафа звучал как зов призрака. Я вздрогнула.
– За что?
– Вы одна не поверили. Они бы точно обвинили меня в убийстве. Правда, мне, скорее всего, так и не придется больше работать в этом доме. Да я и не хочу. Та еще семейка… О, кажется нашла…
Марина вытянула с нижней полки глубоко запрятанный пакет и вытряхнула содержимое на пол. Перед нами была норковая шубка Инги. Бежевый мех был вымазан в чем-то темном.
– Гадость какая, – брезгливо сказала Марина, поднимая шубу двумя пальцами. Я ничего не ответила. Неся улику, как нестабильную взрывчатку, мы вернулись в кабинет. Марина водрузила шубу на стол и уселась на прежнее место. Я осталась стоять.
– Вы ведь догадывались, что это Инга? – спросила я Андрея. Он пожал плечами и ответил невероятно спокойно.
– Знаете, Алиса, грех наказывать человека за любовь, пусть даже такую. Да, я подозревал. Как я могу осуждать дочь, которая попыталась меня спасти? Утешает мысль, что Настя тут оказалась ни при чем.
Взгляд, брошенный им на Тамару, не предвещал ничего хорошего. Та сидела, с застывшей маской вместо лица, и только глаза, смотревшие на меня, сверкали от бешенства.
– Он все отрицал, – пробубнила Инга, и я вдруг поняла, что она плачет. – Сказал: ты же сумасшедшая, ты все придумала. Все вы ненормальные… И смеялся.
– Где ты взяла нож? – спросил Змей.
– Не знаю. Схватила где-то со стола, потом бросила в снег, не помню куда. Я ему угрожала, сказала, что все расскажу отцу, что его вышвырнут, а он смеялся, как идиот, и все твердил: ты ненормальная, ты нимфоманка, тебе никто не поверит, а уж твой папочка и подавно. Тебя же, юродивую, на поводке надо держать. Он без конца повторял: на поводке, в наморднике, вместе с псами. Ну, я его и…
Инга захлебнулась и закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясались в беззвучных рыданиях, а я стояла истуканом, не зная, на что решиться. Подойти к ней, утешить или же оставить все как есть. Змей смотрел на меня странным взглядом, в котором мерещилось что-то похожее на восхищение. Странный тип.