Джаз-банда
Шрифт:
Другой похожий случай. Молодой подвёз кого-то на машине и взял предложенные деньги. Тайное стало явным. Церемониться не стали, избили и прогнали с позором. И бывшие друзья отобрали у него тот самый злополучный автомобиль шестой модели «Жигулей».
А ныне подобное не западло. Да что там – в некоторых бандах едва ли не каждый третий работает таксистом. Доходит до смешного – вечером на сборах качают молодым за понятия, ночью возят их пьяных с тёлками как клиентов. Один такой подвёз пиздюка, у того денег не оказалось. Ничего, говорит, на сборах отдашь. И добавил – ты это, в приложении поставь оценку.
Когда-то понятия вообще запрещали
Помню, прогнали однажды любителя опиатов. Били его долго, показательно, чтоб другим неповадно было.
На следующий день я пришёл к районному руководству в офис, то ли забрать что-то, то ли передать. Подобное «принеси-подай» воспринималось тогда как хороший признак – значит, выделяют, приближают. Кто-то за несколько лет хозяев района в глаза не видел, а ты – за руку здороваешься. Но не о том сейчас. Короче, сидят два авторитета, играют в нарды, рядом – незнакомый мне чел, спит сидя. Со сломанным носом – чуть ли не под прямым углом, никогда таких кривых не видел.
И перед уходом меня спрашивают, как, мол, в лагере дела, что нового. Да нормально всё, говорю, вчера вот одного отшили, колоться начал.
Кривоносый поднимает веки, явно не без труда, бормочет – «это правильно» – и дальше залипает.
– Ах вы суки, – подумал я тогда. – Нам внушаете, что торчки – черти, а сами в открытую колетесь.
Знал ли я в тот день, что самого ждёт.
Отшитый бедолага моментально спился и умер дурацкой (или мудацкой?) смертью. В лютый мороз открыл окно, комнату проветрить, уснул и замёрз.
Позже, уже в свою героиновую бытность, я случайно пересёкся с барыгой, отоваривавшим парня. Узнал, что он и не кололся особо. Больше пьянствовал, а говном с похмелья иногда снимался.
Зато кривоносый живее всех живых. Видел его потом по телевизору – стал депутатом в посёлке городского типа недалеко от областного центра. Нос исправил.
Ну, и классическая ситуация, связанная с оральными утехами. Юноша полюбил девушку, стал с ней встречаться, гулять по району и целоваться прилюдно. И вскоре злые языки с соседней местности донесли, что она – шлюха, на которой пробу ставить негде. Да и башкастая вдобавок, то бишь имелись случаи взятия члена в рот.
А минет, напомню, тогда считался лютым грехом, от таких шарахались как от чумных.
То, что по незнанке зашкварился – не проканало. Не прокатили и попытки очиститься старым пиздюковским методом. Считалось, например, что если покурил после башки, то можно поводить зажигалкой по губам до ожогов или оставить на морозном столбе куски губ, и скверна снята. В данном случае чел был молодым, что подразумевало бОльшую ответственность. И району не нужно было такое пятно на своей репутации – разговоры могли выйти за его пределы. Испорченный телефон бы добавил красок, стали бы говорить – да что там Матня, у них вон даже молодые зашкваренные. Поговаривали, что чувак выбил даме сердца все зубы и переломал рёбра, но плёнку жизни тем назад не отмотать.
На районе ему жилось с тех пор плохо – мягко говоря. Морально сломался настолько, что бывал бит самыми отпетыми чмошниками. Однако прошли годы, и жизнь сложилась так, что он теперь топ-менеджер
Кстати, позже, уже будучи в другом коллективе, я услышал то, от чего уши свернулись в трубочку. После традиционной пятничной игры в футбол старшие в раздевалке накурились, и громко и весело обсуждали прелести ротовой любви. Я быстро срулил, с одной мыслью в голове – куда я попал, не рвать ли когти, пока не влип как кур в ощип. Через несколько дней осторожно поделился с одним из них. Он не стал ничего объяснять, только посмеялся и сказал – подрастёшь, вспомнишь, и сам посмеёшься.
Вот, вспоминаю, и смеюсь. Да что там – ржу как конь.
Позже я сам буду балансировать на грани. По причине собственного разгильдяйства вкупе с внутриколлективными рамсами. Правда, ввиду моих тогдашних жизненных обстоятельств и изменившегося мировоззрения я уже не особо парился. Но это уже, как говорится, совсем другая история.
14
Рома
Обитал я у границы со Стройдеталью, на то время дружественной, а когда-то далеко нет. И часто встречал двух братьев-близнецов, мелкоплавающих авторитетиков средь стройдеталевской шпаны. Про себя я называл их Красавцы, за изуродованные глубокими шрамами лица.
И вот стоим однажды у супермаркета с приятелем по имени Рома. Взяли по пиву, радуемся весне. Мимо близнецы проходят, здороваются с Ромой (а со мной нет, потому как несолидно с незнакомыми пиздюками здороваться) и дальше идут.
Роман поведал о происхождении шрамов братьев.
Несколько лет до этого районы люто враждовали, каждую неделю было по трупу. Пытались делить асфальт, хотя территориальный статус-кво тогда в основном уже установился. Оставались разногласия по поводу нескольких дворов. Интерес там представляли парковки, киоски и ещё какая-то мелочь вроде ателье по пошиву одежды и обувной мастерской, с которой кормились люди постарше.
В один из летних вечеров Рома (тогда ещё совсем сопливый гангстер) выходит с друзьями из кабака. А их встречает орда с целью лишить здоровья. Рома и так был не робкого десятка, а под алкоголем и вовсе берсерк. Делает из бутылок две розочки, влетает в толпу и начинает бить с двух рук сверху вниз, куда попало. Если не привирает (а здесь я ему верю, и от других про тот раз слышал), то впятером они обратили в бегство человек двадцать или тридцать. От розочек в руках у него остались лишь горлышки. И больше всего не повезло именно братьям. С тех пор много воды утекло, обиды забылись, но шрамы остались. Ходят теперь, прохожих пугают.
Рома хороший человек, порядочный не только по понятиям тех лет, но и просто по человеческим. Он был моим старшим. Сдружились мы на почве того, что он окончил университет, в котором я на тот момент только начал учиться. И жили в соседних домах некоторое время.
Среди коллег по группировке Рома сильно выделялся. Хотя бы тем, что отчётливо понимал: все эти игры в бандитов – явление временное. Подняться и легализоваться дано единицам, а основную массу ничего хорошего не ждёт.
В двадцать лет Рома, мастер спорта по боксу, открыл секцию в местной школе и на голом энтузиазме тренировал всех желающих. Не только своих, рыскающих, из многих ботаников он тоже сделал мужчин. Тренировал на равных, не делал преференций своим. Следил, чтоб те не обижали чертей, хотя бы в пределах спортзала.