Джек Ричер, или Средство убеждения (Убедительный довод)
Шрифт:
– Что будем делать? – спросил десять лет спустя Виллануэва.
– Я пойду один, – сказал я.
– Я иду с тобой.
– Не надо спорить, – твердо произнес я. – Просто подвези меня чуть поближе. Только езжай очень медленно.
Машина была серой, погода пасмурной, а объекты, движущиеся медленно, привлекают к себе меньше внимания, чем движущиеся быстро. Виллануэва убрал ногу с тормоза, чуть надавил на газ, и машина покатила со скоростью миль десять в час. Я проверил «беретту» и запасные обоймы. Сорок пять патронов минус два, которые я выстрелил в потолок комнаты Дьюка. Я проверил «Средства убеждения». Четырнадцать патронов минус один, выпущенный Харли в живот. Итого всего пятьдесят шесть патронов
– Идти в одиночку глупо, – сказал Виллануэва.
– Глупо идти всем вместе, – ответил я. – Дорога к особняку станет настоящим самоубийством.
Он промолчал.
– Будет лучше, ребята, если вы подождете здесь, – заключил я.
Виллануэва ничего не ответил. Он хотел мне помочь, он хотел помочь Терезе, но он понимал, что идти на укрепленный и уединенный дом при свете дня, хотя и пасмурного, – это не шутка. Машина медленно катилась вперед. Наконец Виллануэва убрал ногу с педали газа и перевел рычаг переключения передач на нейтраль, предоставив машине остановиться самой по себе. Не стал рисковать, нажимая на тормоз, так как в тумане стали бы видны красные огни стоп-сигналов. До дома оставалось где-то с четверть мили.
– Вам придется ждать здесь, – сказал я. – Ждать долго.
Виллануэва отвернулся.
– Дайте мне час, – сказал я.
Дождался, чтобы оба кивнули.
– Затем зовите БАТО. Через час, если я к тому времени не вернусь.
– Быть может, лучше вызвать их прямо сейчас? – предложила Даффи.
– Нет, – возразил я. – Сначала дайте мне один час.
– БАТО обязательно возьмет Куина, – сказала она. – На этот раз ему не дадут уйти.
Вспомнив то, что мне довелось увидеть, я молча покачал головой.
Я нарушил все правила и предписания. Я ушел с места преступления и никому не сообщил об этом. И плевать на то, как к этому отнесутся правоохранительные органы. Я оставил Коль в спальне, а Фраскони в гостиной. Оставил их машину перед воротами. Вернулся к себе в кабинет, взял бесшумный «ругер» 22-го калибра и отправился искать архивы Коль. Нутро подсказывало мне, что Куин, перед тем как отправиться на Багамы, совершит одну остановку. У него наверняка был где-то приготовлен запас на чрезвычайный случай. Возможно, фальшивые документы, возможно, пачка наличных, возможно, собранная сумка. Возможно, и то, и другое, и третье. Такое он не стал бы держать в камере хранения. Или в своем особняке. Он был профессионал. Слишком осторожен. Все это должно быть в безопасном месте, где-нибудь далеко. Я решил рискнуть и поставить на то, что этим местом был домик в Северной Калифорнии, доставшийся Куину в наследство от родителей. От отца, рабочего на железной дороге, и матери, домохозяйки. Поэтому мне был нужен адрес.
У Коль был аккуратный почерк. Исписанные ею бумаги занимали две коробки. Заметки были подробные, вдумчивые. Когда я просматривал их, у меня разрывалось сердце. Я нашел адрес домика в Калифорнии в биографии Куина, занимавшей восемь страниц. Пятизначный номер дома, находящегося в ведении почтового отделения Юрики. Вероятно, уединенное местечко, далеко от города. Сходив к ротному адъютанту, я выписал на свое имя служебное предписание. Положил табельную «беретту» и бесшумный «ругер» в холщовую сумку и поехал в аэропорт. Мне пришлось подписать какие-то документы, чтобы меня пропустили в салон самолета с огнестрельным оружием. Я даже не стал их читать. На мой взгляд, существовала высокая вероятность того, что Куин воспользуется тем же рейсом. Я решил, что если увижу его во время регистрации или на борту самолета, то убью на месте.
Но я его не увидел. Сев на самолет, летевший в Сакраменто, я после набора высоты прошел по салону, вглядываясь в каждое лицо, но Куина среди пассажиров не было. Оставшуюся часть полета я просидел в кресле, уставившись перед собой. Стюардессы старались
В аэропорту Сакраменто я взял напрокат машину. Поехал на север по 1–5, затем свернул на северо-запад на шоссе 299. Живописная дорога петляла через горы, но я видел лишь желтую полосу разметки. Я наверстал три часа, поскольку пересек три часовых пояса, и все же когда я подъезжал к окраинам Юрики, уже начинало темнеть. Я отыскал дорогу к дому Куина – узкую полоску асфальта, извивающуюся высоко по горам над федеральной магистралью 101. Автострада осталась далеко внизу. Мне были видны фары машин, направляющихся на север. Задние габаритные огни машин, едущих на юг. Наверное, где-то внизу была железная дорога. И станция, где когда-то работал отец Куина.
Я нашел дом. Проехал мимо, не снижая скорость. Это был простой одноэтажный домик. Вместо почтового ящика – старая маслобойка. Двор еще лет десять назад зарос сорняком. Отъехав ярдов на пятьсот, я развернулся и проехал двести ярдов назад с потушенными фарами. Поставил машину за брошенным сараем с провалившейся крышей. Забрался на сто футов в гору. Прошел триста ярдов пешком и приблизился к домику сзади.
В вечерних сумерках я разглядел узкое потемневшее крыльцо и рядом расчищенное пространство, куда можно было поставить машину. Судя по всему, домик принадлежал к числу тех построек, в которые чаще входят не с парадного крыльца, а сзади. Внутри света не было. Окна были занавешены выцветшими пыльными шторами. Все место казалось заброшенным и пустынным. Дорога просматривалась на пару миль на север и на юг, и на ней не было видно ни одной машины.
Я медленно спустился с горы. Обошел вокруг дома, прислушиваясь у каждого окна. Внутри никого не было. Решив, что Куин подгонит машину сзади и войдет через черный вход, я взломал переднюю дверь. Она оказалась хлипкой и старой, поэтому я просто с силой надавил на нее и, когда косяк начал поддаваться, ударил по замку ребром ладони. Старое дерево разлетелось в щепы, дверь распахнулась, и я, войдя в дом, закрыл ее за собой и припер стулом. Снаружи все должно было остаться как ни в чем не бывало.
В доме было сыро и градусов на десять холоднее, чем на улице. И темно. Было слышно, как на кухне работает холодильник, из чего я заключил, что электричество есть. Стены были оклеены древними обоями. Пожелтевшими и выцветшими. Комнат было всего четыре. Кухня, гостиная. И две спальни. Маленькая и совсем крохотная. Я предположил, что крохотную в детстве занимал Куин. Между спальнями была зажата ванная. Белая сантехника с ржавыми подтеками.
Осмотр четырех комнат и ванной не занял много времени. Я практически сразу же нашел то, что искал. Подняв вытертый ковер, лежавший на полу в гостиной, я увидел в половых досках квадратный люк. Если бы люк был в прихожей, я бы предположил, что он ведет в подпол. Но люк был в гостиной. Взяв с кухни вилку, я приподнял крышку. Под ней оказался неглубокий ящик, вставленный между балками перекрытия. В нем – коробка из-под обуви, обернутая в матовый полиэтилен. В коробке лежали три тысячи долларов наличными и два ключа. Я предположил, что это ключи от банковских ячеек или камер хранения. Взяв деньги, я оставил ключи на месте. Затем закрыл крышку, положил ковер на место, сел на стул и стал ждать, положив «ругер» на колени и оставив «беретту» в кармане.
– Будь осторожен, – напутствовала меня Даффи.
Я кивнул.
– Разумеется.
Виллануэва ничего не сказал. Я вышел из «тауруса» с «береттой» в кармане, держа по одному «Средству убеждения» в каждой руке. Спустился с дороги и дошел до скал, затем направился на восток. Сквозь тучи еще время от времени пробивался дневной свет, но я был во всем черном, ружья были черные, и я шел не по дороге, поэтому у меня оставалась какая-то надежда. Ветер дул мне в лицо; в воздухе висели соленые брызги. Издалека доносился гул океана. Шторм был в самом разгаре. Начинался отлив. Грохот волн сменялся шелестом песка и гальки.