Джек Ричер, или Заставь меня
Шрифт:
– И что это может быть гипотетически?
– Как я уже сказал, не АСДТ на складе. Что-то другое, казавшееся вначале просто странным, но постепенно переставшее таковым быть. Может, они и вправду ведут передачи на корневые каналы.
Чан кивком показала на Одноглазого, сидевшего довольно далеко на пластиковом стуле.
– Ты выбрал правильный канал, чтобы передать имя Кивера. Этот тип замешан по самые уши, только вот непонятно, в чем.
– Владельцы мотелей – исключительно полезные люди, – кивнув, ответил Ричер. – Но этот занимает не слишком высокое положение в организации. Смотри, как он ерзает. Ему совсем не нравится то, что он делает.
– И мы должны их найти, – сказала Чан.
– Мы?
– Фигура речи. Старая привычка. Тогда мы всегда работали в команде.
Ричер ничего не сказал.
– Ты же остался, – продолжала Мишель. – Я не видела, чтобы кто-то приставлял пистолет к твоей голове.
– Причины, по которым я не уехал, не имеют никакого отношения к тому, насколько серьезным ты считаешь то, что случилось с Кивером. Это отдельная история и твое дело.
– Я подожду до утра.
– Уверена?
– Так говорит математика.
– Ты сумеешь заснуть под присмотром этого типа?
– А у меня есть выбор?
– Мы можем попросить его перестать за нами следить.
– И чем это отличается от безусловного вмешательства?
– Зависит от его ответа.
– Я буду нормально спать. Но закрою дверь на два замка и цепочку. Мы не знаем, что здесь происходит.
– Нет, не знаем, – не стал спорить Ричер.
– Кстати, мне нравится твоя стрижка.
– Спасибо.
– И каковы причины?
– Для стрижки?
– По которым ты остался.
– Главным образом любопытство, – ответил Ричер.
– В каком смысле?
– Например, история с Пенсильванским университетом и восемьдесят шестым годом. На самом деле у него неплохо получилось. Даже великолепно. Он уже делал подобное раньше, тренировался, репетировал, оценивал себя и мысленно переживал свой успех. И я также совершенно уверен, что он знает про обязательное рукопожатие. Более того, не сомневаюсь, что в прочих случаях он про него не забывал. Однако не стал пожимать мне руку. Почему?
– Он совершил ошибку.
– Нет, у меня сложилось впечатление, что он не смог заставить себя это сделать. Даже несмотря на то, что рисковал испортить представление. Он в чем-то замешан, но его делишки оказались под угрозой, и люди, представляющие эту угрозу, настолько ему противны, что он не хочет к ним прикасаться. Так мне показалось. И стало интересно, что же может заставить человека испытывать такие чувства.
– Теперь, похоже, я не смогу уснуть.
– Сначала они заявятся ко мне, – сказал Ричер. – Мой номер внизу. Я подниму страшный шум, так что у тебя будет фора.
Глава
10
Джек сидел на стуле в своем номере, не включая свет, в шести футах от окна, не видимый снаружи, и наблюдал. Пятнадцать минут, двадцать, двадцать пять. Столько, сколько требовалось. Одноглазый на пластиковом стуле казался бледным пятном в темноте, примерно в ста футах от Ричера. Он сумел устроиться удобнее, откинулся на спинку и, наверное, дремал; любой шум или движение, скорее всего, его разбудят. Не самый лучший охранник из тех, что встречал Ричер, но и не самый плохой.
Над ним и правее, на втором этаже сквозь шторы расположенного в центре 203-го номера пробивался свет. Джек решил, что в нем находится мужчина, сошедший с поезда. Он наверняка достает вещи из своей маленькой сумки и раскладывает их по местам – крема и лосьоны отправляются в ванную комнату, что-то – в шкаф,
Через десять минут свет погас, и 203-й номер погрузился в темноту. Одноглазый по-прежнему сидел на стуле, откинувшись на спинку и продолжая нести свою вахту, а может, и нет. Ричер еще пятнадцать минут понаблюдал из темноты за ним и парковкой, пока не убедился, что там ничего не происходит, разделся и сложил одежду, как делал это обычно, те же брюки убрал под матрас, быстро принял душ и лег в постель. Он не стал задвигать шторы и поставил свой мысленный будильник на шесть утра, зная, что проснется, если посреди ночи возникнет какой-то шум или движение на парковке.
Рассвет был тихим и мирным, и снова золотым, только невероятно бледным. Элеваторы отбрасывали слабые длинные тени, накрывавшие мотель. Ричер сел на кровати и посмотрел в окно. Пластиковый стул стоял на прежнем месте под окном офиса, в ста футах от номера Джека, но Одноглазый куда-то подевался. Ричер решил, что он ушел часа в четыре утра, отправившись на диван в задней комнате.
Шторы 203-го номера оставались закрытыми. Мужчина из поезда, видимо, еще спал. Джек встал, отправился в ванную комнату и вернулся, обернув полотенце вокруг пояса. Затем он открыл окно, чтобы впустить свежий воздух и звуки утренней жизни, и тут же услышал, как по широкой улице проезжают машины: обычные восьмицилиндровые двигатели, работающие на бензине, толстые шины со стуком преодолевают рельсы, положенные на асфальте. Судя по всему, пикапы, направлявшиеся на ранний завтрак в кафе. Здесь было принято вставать рано.
Ричер сидел и наблюдал – без кофе, – и мысленно рисовал приятную картину, как он звонит в кафе, заказывает целый кофейник, и официантка, его новая лучшая подружка, через несколько минут приносит его ему. Только вот номера кафе он не знал, да и телефона здесь не было. К тому же он не одет. В ста футах от него в окне офиса горел свет, но Ричер не заметил никакого движения. Иными словами, потрепанный старый мотель, на две трети пустой, на рассвете.
Джек сидел и терпеливо наблюдал, не сомневаясь, что, в конце концов, будет вознагражден. Так и произошло примерно через час. Сначала из двери офиса появился Одноглазый и принялся оглядываться по сторонам, проверяя, всё ли в порядке в его маленьком королевстве, на парковках, тротуаре; осмотрел окна номеров на втором этаже, потом на третьем, проводя неспешную инспекцию, – привычка по большей части исключительно из чувства долга, но с некоторой примесью гордости за свои владения. Потом Одноглазый вспомнил, что оставил без внимания территорию у себя за спиной, повернулся и обнаружил пластиковый стул посреди парковки. Он вернул его к 102-му номеру, поставив так, чтобы тот занял место в идеально ровном строю своих собратьев на первом этаже, стоявших под такими же стульями на втором.