Дженни Даунхэм-Пока я жива

Неизвестно

– Пожалуйста, -шепчу я. –Только не сейчас. Не сегодня.

Но кровь не останавливается.

Я слышу, как мама наверху желает Кэлу спокойной ночи, закрывает за собой дверь спальни, идет в туалет. Я слышу, как она писает, потом спускает воду. Представляю, как мама моет руки над раковиной, вытирает их полотенцем. Может быть, разглядывает себя в зеркале, как я здесь. Интересно, ее мысли так же далеко отсюда, как мои?Удивляется ли она своему отражению в зеркале?

Мама закрывает дверь туалета и спускается по лестнице. Едва она ступает на нижнюю ступеньку, как

я преграждаю ей дорогу.

– О боже!

– У меня кровь течет из носа.

– Да она бьет фонтаном! –Мама жестом подзывает меня к себе. –Скорее, сюда!

Она вталкивает меня в гостиную. Тяжелые тусклые капли падают на ковер. У меня под ногами расцветают маки.

– Садись, -командует мама. –Откинься назад и зажми нос.

На самом деле нужно делать как раз наоборот, и я игнорирую мамины слова. Через десять минут за мной зайдет Адам, и мы поедем на танцы. Минуту мама таращится на меня, потом выбегает из комнаты. Я решаю было, что ее тошнит, но она возвращается с кухонным полотенцем и сует его мне:

– Откинься. Прижми полотенце к носу.

Мой способ не сработал, и я послушно делаю, что велят. Кровь течет мне в горло. Я глотаю, сколько могу, но кровь наполняет рот, и я не могу дышать. Я выпрямляюсь и сплевываю в полотенце. Влажно блестит темный сгусток крови. Вне тела кровь смотрится странно.

– Давай сюда, -говорит мама.

Я протягиваю ей полотенце; прежде чем его свернуть, мама внимательно рассматривает пятно. Теперь ее руки тоже перепачканы в крови, как и мои.

– Мам, что мне делать? Он вот-вот придет.

– Сейчас остановится.

– Посмотри на мою одежду!

Мама удрученно качает головой:

– Лучше ляг.

Этого тоже делать нельзя, но кровь останавливается, так что хуже уже не будет. Мама присаживается на краешек дивана. Я откидываюсь на спину и гляжу на яркие, исчезающие во тьме фигуры, представляя, что нахожусь на тонущем корабле. Тень хлопает крыльями.

– Тебе лучше? –беспокоится мама.

– Намного.

Кажется, мама мне не поверила, потому что она выходит на кухню и возвращается с формой, полной кубиков льда. Мама садится на корточки у дивана и высыпает лед себе на колени. Лед соскальзывает с ее джинсов на ковер. Она подбирает один кубик, вытирает пыль и протягивает мне:

– Приложи к носу.

– Лучше пачку замороженного гороха.

Задумавшись на секунду, мама выбегает из комнаты и возвращается с пакетом кукурузы:

– Пойдет? Гороха не было.

Я смеюсь. Значит, все не так уж плохо.

– Что? –спрашивает мама. –Что смешного?

Ее тушь размазалась, волосы растрепались. Я тянусь к ней, и мама помогает мне сесть. Я чувствую себя дряхлой развалиной. Опускаю ноги на пол и зажимаю переносицу двумя пальцами, как меня учили в больнице. Кровь стучит в висках.

– Никак не останавливается? Я звоню папе.

– Он подумает, что ты не смогла справиться сама.

– Ну и пусть.

Мама быстро набирает номер. Ошибается и набирает еще раз.

– Ну же, давай, -еле слышно шепчет она.

В комнате стоит полумрак. Орнамент на камине выцвел добела, словно кости.

–

Не отвечает. Почему он не берет трубку? Неужели на дорожке в боулинге так шумно?

– Мам, он в кои-то веки выбрался из дому. Оставь его в покое. Мы сами справимся.

Мама меняется в лице. Она ни разу не присутствовала при переливании крови или ломбальной пункции. Ее не было рядом, когда мне делали трансплантацию костного мозга. Она могла очутиться в больнице с любым из множества диагнозов, но ей повезло. Даже обещания чаще меня навещать стирались с наступлением Рождества. Пришел ее черед столкнуться с действительностью.

– Мама, тебе придется отвезти меня в больницу.

Она пугается:

– Папа забрал машину.

– Вызови такси.

– А как же Кэл?

– Он спит.

Мама растерянно кивает: вся эта процедура ей неведома.

– Напиши ему записку.

– Мы не можем оставить его одного!

– Мам, ему одиннадцать лет, он почти взрослый.

Секунду мама колеблется, а потом ищет в записной книжке телефон такси. Я рассматриваю ее лицо, но мне трудно сосредоточиться. Помню только выражение страха и смущения. Я закрываю глаза и представляю себе мать, которую видела в каком-то фильме. Она жила на горе; у нее было ружье и куча ребятишек. Она вела себя спокойно и уверенно. Я примериваю ее образ к собственной маме, точно заклеиваю пластырем ранку.

Когда я снова открываю глаза, мама, зажав в руке полотенце, тянет меня за рукав куртки.

– Тебе, наверно, нельзя спать, -предполагает она. –Давай поднимайся. Ой, звонной.

Жар застилает глаза, я иду как во сне. Мама поддерживает меня. Мы вместе ковыляем в прихожую. Я слышу, как стена мне что-то шепчет.

Но это не такси. Это Адам. Он оделся для свидания. Я пытаюсь спрятаться, улизнуть в гостиную, но он меня видит.

– Боже, Тесс! –выдыхает он. –Что случилось?

– Кровь течет из носа, -поясняет мама. –Мы думали, приехало такси, а это ты.

– Вам надо в больницу? Я отвезу вас на папиной машине.

Адам входит в дом и хочет меня обнять, как будто мы сейчас пойдем и сядем в его машину. Как будто он повезет меня в больницу. Я закапаю кровью всю обивку, но ему все равно. Я похожа на жертву автокатастрофы. Неужели он не понимает, что ему нельзя видеть меня такое?

Я отталкиваю Адама:

– Иди домой.

– Я отвезу вас в больницу, -настаивает он, будто я не расслышала с первого раза или, может, поглупела от крови.

Мама берет его за руку и мягко подводит к двери.

– Мы справимся, -уверяет она. –Все будет хорошо. Ой, смотрите, подъехало такси.

– Я хочу быть рядом с ней.

– Я понимаю, -кивает мама. –Но ничего не могу поделать. Извините.

Когда я прохожу мимо него по дорожке, Адам ловит мою руку.

– Тесс, -окликает он.

Я не отвечаю. Даже не оборачиваюсь. Голос его так звонок, что если я обернусь, то могу передумать. Найти перед смертью любовь, чтобы тут же от нее отказаться, -на редкость злая шутка. Но я должна это сделать. Так лучше для нас обоих. Иначе будет еще больнее, чем сейчас.