Джентльмен-дьявол
Шрифт:
Из просторного холла донеслись шаги. Джордж обернулся, хотя было ясно, что эта быстрая дробь не может принадлежать взрослому.
В комнату влетел Джек.
– А я вас видел.
У Джорджа перехватило дух. Черт возьми, что тут делает Джек? И в таком наряде? Мальчик был одет в темно-зеленые бриджи и жилет из того же сукна, которое Джордж видел на лакеях. Ливрея! Рэддич превратил в лакея собственного внука!
Джордж присел, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Почему они тебя так нарядили?
Джек оглядел свою одежду и состроил забавную гримасу.
–
– И что ты в этом наряде должен делать? – Джордж никак не мог придумать, какую работу может выполнять ребенок его возраста. Для конюшни у него не хватает роста, а для домашней работы – физической силы.
– Они хотят, чтобы я стал посыльным. Но Иствик говорит, мне надо усвоить хорошие манеры и речь.
Джордж поднялся и подошел к окну. Посыльный! Будет выносить горшки из комнат прислуги и чистить хозяйские сапоги! А когда подрастет, то сделает карьеру, и ему поручат разжигать камин. Как Изабелла могла допустить такое? Почему решила, что подобная жизнь лучше ее жизни в Кенте?
– Тебе нравится быть посыльным? – Джордж старался говорить обычным тоном.
– Да вроде ничего. Мне только одежда не нравится, но кухарка дает мне бифштекса, сколько хочу.
Ну по крайней мере он не голодает.
– А что мама говорит про все это?
Джек не успел ответить, потому что из коридора послышалось:
– Где этот мальчишка?
Глаза Джека округлились.
– Мне надо бежать.
Джордж не успел и слова сказать, как малыш выскочил из гостиной. Оно и к лучшему. Джорджу хотелось разбить что-нибудь вдребезги. Невидящими глазами он уставился на портрет денди. «Надо тебя спасать». Если хорошенько ткнуть кулаком в этот холст, легче не станет. И не сделает разговор с Рэддичем проще. В любом случае беседу следует начинать в дружелюбном тоне, а испорченное лицо графского предка едва ли поможет делу.
И кстати, где в этом чудовищном доме скрывается Изабелла? И есть ли у нее право голоса в вопросе воспитания Джека теперь, когда она вернулась в семью? Они действительно приняли ее или она тоже живет здесь как служанка?
Джордж мотнул головой, изгоняя мысли о ней. Все кончено. Изабелла его не простит. Надо принять это и забыть ее. Закончив дела с Рэддичем, Джордж оборвет последнюю ниточку связи с ней. И тогда больше не будет причин думать о ней, лежать ночами в постели и мечтать о сладкой гавани ее тела.
Снова раздался звук шагов, на сей раз более тяжелых и основательных. Кто-то идет. Джордж впился ногтями себе в ладони – пусть боль напоминает, что надо держаться безупречно. От мысли о том, что с Джеком обращаются как с самым низким из слуг, у Джорджа закипала кровь, но усилием воли он взял себя в руки.
Джорджу пришлось ждать несколько недель, пока Рэддич вернется в город. Он ничего не добьется, если позволит вышвырнуть себя из дома за наглость или, хуже того, за насилие.
– Что я могу для вас сделать? – В лице Рэддича не было ничего от небесной красоты и тонкости черт его дочери. За исключением вычурной одежды на портрете его предка, он очень напоминал этого вельможу,
– Разве вам не передали мою карточку?
Ответа не последовало. А стального цвета глаза даже не моргнули.
– Но это не имеет значения, милорд. Я пришел по делу.
Рэддич вздернул подбородок.
– У нас с вами есть дела?
– Я действую от имени Эдриена Саммерсби. – Джордж ожидал, что хотя бы сейчас Рэддич среагирует на его слова, по крайней мере на имя.
– Предполагается, что я должен знать, кто это?
Похоже, он и впрямь состоит изо льда. Но в любом случае гнев Джорджа сумеет растопить этот айсберг, и скоро. Джордж уже чувствовал, как закипает кровь.
– Должен ли я считать, что вы довели до самоубийства стольких людей, что не в состоянии запомнить их имена? – Джордж сунул дрожащую руку в карман и вынул тяжелый кошелек. – Это, так сказать, первый взнос. Позже будет еще. Я намерен вручить это вам, чтобы выкупить доброе имя друга.
Рэддич бросил на него острый взгляд.
– Наслаждаетесь борьбой с ветряными мельницами?
– Что вы имеете в виду черт возьми?
– Вы желаете восстановить честь самоубийцы. – Рэддич наигранно расхохотался. – Каким же будет следующий шаг? Отправите петицию архиепископу, чтобы его достойно похоронили, а потом в суд, чтобы наследникам вернули его добро?
Джордж несколько раз подряд глубоко вдохнул, чтобы подавить нестерпимое желание швырнуть кошелек прямо графу в лицо.
– Вы представляете, что чувствует человек, когда его старый друг сует пистолет себе в рот и нажимает на курок? Я лично имею. И должен сказать, это не очень приятно.
Землистое лицо Рэддича порозовело.
– Вы не можете возлагать на меня вину за то, что ваш друг был слишком труслив, чтобы выполнять собственные обязательства.
– Он был в отчаянии, – прошипел Джордж. Он не позволит себе закричать, дойти до такого состояния, чтобы схватить этого ублюдка за лацканы и как следует вразумить его. – Ваши подручные преследовали его до тех пор, пока у него не осталось другого выхода. И ради чего все это? Ради низкой наживы. Не похоже, чтобы вы жили в крайней нужде.
Джордж сделал жест в сторону щеголя в золотой раме:
– Да вы могли продать пару картин и восполнить убыток. А теперь послушайте…
Джордж взвесил кошелек на ладони. Тяжелый, но, конечно, не такой тяжелый, как беды Саммерсби в его последние дни. И даже не такой, как будущие тяготы Джека.
Джек. Да, один из этих двоих еще жив. И только ему одному придется страдать из-за понятий этого человека о собственности и справедливости. А ведь Джек еще такой маленький. Пройдут годы, прежде чем он сумеет самостоятельно выбраться из этой ямы, если вообще сумеет. Джордж не может обречь малыша на подобную судьбу. У него самого есть печальный опыт того, как могут родственники повлиять на человека.