Джентльмен, приехавший из Америки

Минков Святослав

И тогда заклепанные в мундиры таможенники погрузились в гадания относительно параграфов таможенного тарифа, притом каждый старался выказать предельную жестокость по отношению к облагаемому налогом роботу.

– Предлагаю востребовать таможенную пошлину, как на часы!
– высказался один.

– Как радиоприемник!
– говорил другой.

– Как арифмометр!
– упорствовал третий.

– Как мотоцикл!
– озарился четвертый.

– Нет, его следует приравнять к легковому автомобилю!
– вмешался носитель алюминиевой медали и тут же забубнил, будто заведенный: "студебеккер", "бьюик", "паккард", "хорх", "линкольн", "кадиллак", "альфа-ромео", "роллс-ройс"...

–

Подождите! Остановитесь!
– воскликнул я, захлебываясь в потоке марок автомобилей.
– Да вы же меня разорите непомерной пошлиной! Согласитесь в конце концов, что его милость склепана не из золота, а из обыкновенного железа.

– Не имеет значения!
– злобно отсек чиновник-коротышка.
– В данном случае исходный материал не принимается во внимание. Для нас важна самая сущность предмета, понятно вам или нет? Предмета, рассматриваемого отнюдь не как материальная субстанция, но как кинетическая энергия!

– Но все-таки, все-таки, - возразил я, не уяснив ни единого слова в сей странной терминологии таможенного философа.
– Перед вами, уважаемые господа, стоит заурядный железный автомат, и я нижайше прошу обложить его пошлиной, как примус.

– Пожалуйста, тише!
– снова грянул таможенный хор.
– При назначении величины таможенных сборов никому не разрешается делать какие-либо замечания, могущие повлиять на персонал. Мы знаем свое дело и в советах не нуждаемся!

После этой краткой служебной исповеди таможенники затеяли новое совещание - на сей раз еще дольше и мучительней. В конце концов был зачитан такой приговор:

– Облагается пошлиной, как телескоп!

Я облегченно вздохнул, достал бумажник и заплатил искомую сумму, которая, сознаюсь, была не так уж и мала, однако представляла собой всего лишь один процент пошлины, взимаемой за "роллс-ройс". Затем я повернулся к автомату и спросил:

– Доволен ли ты оценкой?

– Да, - отвечал он равнодушно.
– Телескоп во всех отношениях выше и примуса, и огнетушителя. Посредством его наблюдают планеты и предсказывают космические катастрофы. Ничего не имею против телескопа.

Испытав с благоговейным смирением все последующие таинства таможенной литургий и свалив с плеч тяжкую ношу, я подошел к стандартному джентльмену, схватил его за руку.

– Если угодно, можете снова лечь в свой ящик, - предложил я.
– Пора покинуть это заведение.

– Меня не надуешь, - отвечал робот, вырывая свою железную руку из моей.
– Вы воспротивились заплатить за меня пошлину, как за легковой автомобиль, но взамен не откажете мне в удовольствии проехаться с вами в такси. Не правда ли?

Я глупо подмигнул ему и не сказал ни слова.

Мы вышли на улицу, я кликнул такси, раскрыл перед ним дверцу:

– Изволь!

Дорогой мой американский гость влез в автомобиль, как влезают туда представители высшего света: медленно, устало, слегка согнувшись.

Бог сотворил человека. Дьявол не остался в долгу и породил гомункулуса.

В году одна тысяча семьсот семьдесят четвертом по рождеству Христову граф Кюфштейн и его

помощник аббат Джелони сумели за шесть месяцев в кармелитском монастыре в Калабрии материализовать искусственным путем трех живых существ.

В 1932 году американская фирма "Слейпинг, Том Тон и К°" производила ежедневно 1000 роботов.

Мой робот носит на груди никелевую татуировку:

ВЕРНЫЙ ДЖОН. N 384991.

С утра до вечера мы ведем с ним долгие беседы на самые разнообразные темы. Разговор всегда заканчивается на повышенных оборотах.

– Вы индивидуалист, невыносимый индивидуалист, - с досадой говорит Джон.
– Что, по-вашему, необычного в том, что я презираю культ отдельной личности? Уясните же наконец, что я продукт массового производства, единокровный близнец тысяч моих собратьев, которые мыслят, приказывают и работают абсолютно одинаково. Все мы обладаем не только идентичными физическими качествами, но и равным количеством мозгового вещества в голове.

– Именно потому, что ваши мозги взвешены на аптекарских весах, а ваши головы напоминают бутылки лимонада с точно отмеренным содержимым, вы, роботы, не представляете собой ничего иного, как только серую безликую толпу!
– отвечаю я, распаляясь.
– Из вашей среды вряд ли появится когда-либо тот самый гений, кого вы ненавидите пуще прочих существ, поскольку он отличается от вас. С другой стороны, запомните, что стандартное производство всегда страдает пониженным качеством за счет количества, а это, бесспорно, отражается на умственных способностях всей вашей армады. Вот и получается, что вопреки изумительным достижениям современной техники каждый из вас остается всего лишь человеко-машиной, понятно? Вы можете быть превосходным орудием чужой воли, но ни в коем разе самостоятельной творческой личностью.

Автомат глядит на меня с сожалением, затем закладывает руки за спину и начинает вышагивать из одного угла комнаты в другой.

– Увидим еще, кто из нас орудие чужой воли, - цедит он сквозь зубы.

Каждый день приносит мне неожиданные сюрпризы.

Джон вваливается в комнату и говорит:

– Соблаговолите вытереть мне ноги фланелевым платком!

Я взираю на него с изумлением и начинаю креститься.

– Вы не в своем уме, Джон! Неужто запамятовали, как обязан слуга относиться к хозяину, господину?

– Ха-ха-ха!
– разражается смехом стандартный джентльмен, и его железное тело начинает грохотать, как якорная цепь.
– Вы пребываете в величайшем заблуждении, господин. Я ваш слуга постольку, поскольку вы - мой лакей.

– Лакей!
– взрываюсь я так, что кровь ударяет мне в голову.
– Джон, держите себя в рамках приличия! Вы меня еще не знаете!

– И вы, видимо, меня не знаете!
– отвечает автомат дерзко.
– Я имею не меньше права заботиться о своем туалете, чем заботитесь вы. И если хотите, чтобы я был искренен, готов добавить, что между мною и вами нет никакой разницы, хотя вы и приписываете себе божественное происхождение. Нужно ли лишний раз напоминать, что для вас и подобных Чарлз Дарвин создал специальную теорию, согласно которой в любом зоологическом саду сыщется ваш близкий сородич из тех, кто разгрызает орехи зубами и скачет на потеху собственным потомкам?