Джентльмены предпочитают блондинок
Шрифт:
Дороти понятия не имеет, что такое трудная судьба, поэтому и тратит свое время попусту, и я даже сомневаюсь, правильно ли я поступила, взяв с собой ее, а не Лулу. Вообще-то она производит на джентльменов не лучшее впечатление, потому что употребляет много жаргонных словечек. Когда вчера я шла на ланч с ней и майором Фальконом, я услышала, как она говорит майору Фалькону, что порой ей «до чертиков» нравится пребывать в состоянии опьянения. Она даже не сказала про состояние опьянения, а употребила жаргонное слово, а еще мне всегда приходится ей напоминать, чтобы она не говорила «до чертиков», потому что это тоже жаргонное выражение и ей не следует им пользоваться.
Майор Фалькон, хоть и англичанин, но оказался милейшим джентльменом. Он действительно тратит много денег, и мы замечательно провели время в «Ритце» сначала за ланчем, а потом за ужином, но тут я увидела джентльмена, встреча с которым меня так расстроила, и поскольку я по-прежнему расстроена, я, пожалуй, оденусь и выйду на палубу, чтобы проверить, действительно ли это тот человек, про которого
13 апреля
Джентльмен действительно оказался тем самым человеком, и когда я в этом убедилась, мне чуть с сердцем плохо не стало. Потому что я вспомнила про такое, о чем любой на моем месте предпочел бы забыть. Так вот, вчера, когда я пошла на палубу проверить, тот ли это джентльмен, я повстречала милейшего джентльмена, с которым познакомилась на одной вечеринке. Зовут его мистер Гинзберг. Только теперь его зовут не мистер Гинзберг, потому что один джентльмен из Лондона по имени Баттенбург (он какой-то там родственник какого-то короля) сменил свою фамилию на Маунтоаттен, что значит, как сказал мистер Гинзберг, практически то же самое. А мистер Гинзберг тоже сменил фамилию и зовется теперь мистер Маунтгинц – он считает, что так аристократичнее. Мы с ним прогуливались по палубе и столкнулись с тем джентльменом лицом к лицу, и я поняла, что это и в самом деле он, а он понял, что это я. Он весь покраснел – будто краской его залили. Я ужасно расстроилась, сказала мистеру Маунтгинцу до свидания и побежала в свою каюту плакать. Но спускаясь по лестнице, я столкнулась с майором Фальконом, и он заметил, что я расстроена. Так вот, майор Фалькон прямо-таки заставил меня пойти с ним в ресторан, чтобы я выпила немного шампанского и все ему рассказала.
И я рассказала майору Фалькону про то, как жила в Арканзасе и папа послал меня в Литтл-Рок учиться на стенографистку. Собственно говоря, мы с папой немножко поссорились, потому что папе не нравился джентльмен, который встречался со мной в парке, и папа решил, что мне лучше будет на время уехать. Я почти неделю пробыла в бизнес-колледже в Литтл-Роке, а потом в бизнес-колледж обратился джентльмен по имени мистер Дженнингз, которому нужна была стенографистка. Из всех девушек, что там учились, он выбрал меня. И он сказал нашей преподавательнице, что поможет мне завершить обучение прямо у него в конторе – он был юристом, и особых навыков от меня не требовалось. Так вот, мистер Дженнингз мне очень помогал, и я проработала у него почти год, а потом выяснила, что он не принадлежит к тем джентльменам, с которыми девушка может чувствовать себя в безопасности. Дело в том, что как-то вечером я пришла к нему в квартиру и обнаружила там девушку, известную на весь Литтл-Рок своим не слишком примерным поведением. И когда я поняла, что подобные девицы посещают мистера Дженнингза, со мной случилась настоящая истерика, я даже впала в беспамятство, а когда пришла в себя, оказалось, что в руке у меня револьвер, который выстрелил в мистера Дженнингза.
Так вот, этот джентльмен с нашего парохода оказался тем самым окружным прокурором, который присутствовал на суде, и на суде он вел себя крайне резко и обзывал меня такими словами, которые я в дневнике даже писать не хочу. Вообще-то, в суде все, кроме окружного прокурора, были со мной очень милы, а мужчины-присяжные даже плакали, когда мой адвокат, указав на меня, сказал им, что у каждого из них наверняка есть мать или сестра. Присяжные удалились всего на три минуты и признали меня невиновной, и они были такие милые, что я их всех-всех расцеловала, а когда я целовала судью, у него в глазах слезы стояли, и он отвез меня к себе домой и познакомил с сестрой. Собственно говоря, когда мистера Дженнингза застрелили, мне и пришло в голову сниматься в кино, а судья Хиббард купил мне билет в Голливуд. Судья Хиббард и дал мне это имя, потому что то, которое я носила, ему не нравилось, и он сказал, что имя девушки должно отражать ее натуру. Он сказал, что меня следует называть Лорелеей – так звали девушку, которая знаменита тем, что сидела на скале где-то в Германии. А в Голливуде, когда я снималась в кино, я познакомилась с мистером Эйсманом, и он сказал, что девушке с моим умом не следует сниматься в кино, ей нужно получать образование, и он забрал меня из кинематографа и занялся моим образованием.
Майор Фалькон слушал меня очень внимательно и сказал, что это удивительное совпадение, потому что окружной прокурор, которого зовут мистер Бартлетт, работает теперь на американское правительство и сейчас по каким-то секретным делам Дяди Сэма направляется в место под названием Вена, но это – страшная тайна, а мистеру Фалькону очень хотелось бы эту тайну узнать, потому что английское правительство специально за этим послало его в Америку. Но, конечно же, мистер Бартлетт не должен знать, кто майор Фалькон на самом деле, потому что это тоже секрет, но мне его майор Фалькон рассказал, потому что видит,
14 апреля
Ну вот, мы с мистером Бартлеттом вчера вечером помирились и отныне собираемся дружить и обо всем друг с другом беседовать. А когда, уже довольно поздно, я вернулась к себе в каюту, зашел мистер Фалькон – он хотел узнать, подружились ли мы с мистером Бартлеттом, потому что он считает, что такой умной девушке, как я, найдется о чем поговорить с таким умным джентльменом, как мистер Бартлетт, который знает все про секреты Дяди Сэма.
Так вот, я рассказала мистеру Фалькону, что мистер Бартлетт считает, что у нас с ним все как в пьесе, потому что тогда, в Литтл-Роке, когда он меня обзывал всякими словами, он думал, что я такая и есть А теперь он понял, что я не такая, и признался мне, что раньше считал, будто я бессердечная и только и знаю, что делать гадости. А теперь он думает, что мне обязательно надо написать пьесу про то, как он меня обзывал в Литтл-Роке всякими словами, а теперь, семь лет спустя, мы стали друзьями.
И я сказала мистеру Фалькону, что сказала мистеру Бартлетту, как бы мне хотелось написать пьесу, только у меня действительно нет времени, потому что много времени уходит на ведение дневника и чтение хороших книжек. Мистер Бартлетт и не знал, что я читаю книжки, а он – какое совпадение – их тоже читает. Сегодня днем он мне принесет философскую книжку «Улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь», которую читают все самые умные сенаторы в Вашингтоне: она отлично поднимает настроение.
А еще я сказала мистеру Фалькону, что дружба с мистером Бартлеттом очень расстраивает нервы, потому что мистер Бартлетт ничего не пьет, а уж танцует так, что об этом лучше не упоминать. Он пригласил меня поужинать за его столиком, то есть не в «Ритце», и я сказала, что не могу, но майор Фалькон сказал, что я обязательно должна это сделать, но я сказала мистеру Фалькону, что всему есть предел. Так что до ланча я буду сидеть в каюте, а потом пойду на ланч в «Ритц» с мистером Маунтгинцем, который умеет угодить даме.
Дороти наверху, на палубе, тратит попусту время с одним джентльменом, который всего-навсего чемпион по теннису. Так что я сейчас позвоню стюарду и закажу шампанского: оно очень полезно во время морских путешествий. Стюард – очень милый мальчик, у него была такая тяжелая жизнь, и ему нравится мне все про себя рассказывать. Дело в том, что его арестовали во Флэтбуше, потому что он пообещал одному джентльмену принести ему какое-то очень хорошее виски, а его приняли за бутлегера. Его посадили в тюрьму, в камеру к двум другим джентльменам, которые оказались очень-очень знаменитыми грабителями. Собственно говоря, их фотографии были опубликованы во всех газетах, и о них только и говорили. Так вот, мой стюард, которого на самом деле зовут Фред, очень гордился тем, что сидит в камере с такими знаменитыми грабителями. И когда они его спросили, за что его посадили, он не хотел говорить, что он простой бутлегер, а рассказал им, что поджег в Оклахоме один дом и сгорела целая семья. Все бы ничего, но полиция установила в камере диктофон, и его рассказ использовали против него же, а его не выпускали, пока не расследовали все дела о пожарах в Оклахоме. Я всегда считала, что гораздо полезнее общаться с такими людьми, как Фред, которые через многое прошли и много страдали, а не с джентльменами вроде мистера Бартлетта. Но мне придется весь день общаться с мистером Бартлеттом, потому что майор Фалькон договорился с ним за меня, что я проведу время с ним.
15 апреля
Вчера вечером на корабле устроили настоящий бал-маскарад, и все – в благотворительных целях, потому что, оказывается, у многих моряков есть дети-сироты – ведь моряки выходят в море, а там штормы и бури. Так что мистер Бартлетт произнес целую речь о сиротах, особенно о тех, у кого родители моряки. Мистер Бартлетт вообще любит произносить речи. Собственно говоря, он их произносит, даже когда прогуливается с девушкой по палубе. Бал-маскарад получился очень даже симпатичный, а один джентльмен был просто вылитый мистер Чаплин. Мы с Дороти вообще-то не хотели идти на бал, но мистер Бартлетт купил нам в корабельном магазинчике две шали, мы повязали их на бедра, и все сказали, что из нас получились премиленькие Кармен. Мистер Бартлетт, майор Фалькон и чемпион по теннису были судьями. А мы с Дороти получили призы. Вообще-то я надеюсь, что больше мне не будут дарить игрушечных собак, потому что теперь их у меня целых три, и я никак не пойму, почему капитану не предложить мистеру Картье открыть на корабле ювелирную лавку, ведь совершенно неинтересно ходить с джентльменами на корабле за покупками, когда ничего, кроме игрушечных собак, купить нельзя.