Джейк

Ветер Ксения

***

Дхавал начинает запросто касаться его, как Жан.

После успеха Ремидос с вживлением в плоть прибора частей экзоскелета, они одобряют материал для трубки с питанием. Его модифицируют лишь немного – в соответствии с её замечаниями, и считают готовой, рабочей версией. Помимо материала важна форма трубки, её крепления, и они отводят прибор в медотсек, чтобы осмотреть еще раз.

Чи даже не отвечает на приглашение, фыркая, и в итоге в медотсек идут только Дхавал и Жан.

Ремидос не может

отказаться.

– Зато мешать не будет своей кислой рожей, – говорит Дхавал по пути, и Жан улыбается.

Ремидос тоже улыбается натянуто и оглядывается на прибор. Тот бредет за ними – куда медленнее, чем обычно, манипулятору даже приходится подталкивать его в спину.

– С ним что-то не то, – замечает она. – И температура утром было выше на несколько градусов.

– Всего несколько градусов не могут представлять проблемы, – отвечает Дхавал, отмахиваясь.

Он прав, но Ремидос не оставляет отчетливое беспокойство – беспокойство сидит каждый день в каждом из них, и Ремидос заставляет себя его игнорировать. Дойдя до медотсека – прибор с трудом заходит в дверь, самым последним – он опускается на пол и садится. Может, он просто еще не успел включиться, может, ему нужно больше подпитки, и стоит позволить покормить его еще раз после осмотра. Ремидос планирует манипуляторам задание и указывает на белый стол.

– Удобнее здесь.

Здесь она разрезала его собственными руками.

Жан занимается приготовлением проекций – он развешивает голограммы внутренностей прибора и его трубок по комнате, чтобы они могли как следует оценить работу еще раз. Он выбирает голограммы тщательно, присматриваясь к прибору, и мимоходом касается его головы. На голове его уже выросли каштановые – мягче, чем у человека, но – такие похожие волосы. Дхавал идет даже дальше Жана – он хватает сидящий по полу прибор сам, как делают манипуляторы, и сажает на стол.

Ремидос чувствует себя бездарной.

Прибор не понимает серьезности происходящего и шевелится, пытаясь слезть – слабее его обычной подвижности. Манипуляторы легко перекрывают ему путь.

– Я предлагаю сделать это здесь, где мягкое место, – Дхавал рисует пальцем круг на животе создания. – Где не мешают его трубки и будущий экзоскелет. Здесь только кожа и мясо. Здесь же смогут выходить продукты переработки.

Раздеть его Дхавал всё-таки просит манипуляторы. Так похожий на человека в одежде; суть его раскрывается, стоит снять её – туловище его покрыто кожей, не метатканью, и под тонкой пленкой кожи – та же органика, что и снаружи, невообразимо далеко от гармоничной структуры людей, электрических органов внутри, проводов и атомного сердца. Ремидос видела на сканере – в его трубках та же органика, но жидкая, в его туловище та же органика, но мягче, она держится на органике, но тверже, он грубо слепленный комок плоти в сравнении с настоящими людьми.

Но всё же – он так похож.

Дхавал подходит к раздетому прибору с куда большей осторожностью, чем раньше.

Прибор смотрит на него заинтересованно, притихнув.

Дхавал снова рисует пальцем круг на его животе, и Разум красным цветом проецирует на коже этот круг, оставляя даже после того, как

Дхавал убирает руку. Так удобно, и Дхавал примеряет трубку к нарисованному кругу – сходится, Разум фиксирует её положение, и когда Дхавал убирает трубку – вместо неё в воздухе остается её проекция, подсоединенная к животу прибора.

Тот непонимающе бьет себя по животу, пытаясь поймать её, но руки проходят сквозь лучи проекции. Это путает прибор еще больше, он хватает перед собой воздух, и Жану приходится строго посмотреть, чтобы его успокоить. Как и вся команда – прибор его слушается.

– Длину трубки рассчитает Гонзало, – произносит Дхавал, жестом вытягивая проекцию трубки, из короткого куска делая её длинной и гибкой. – Чтобы прибор мог достать до любого места в своей космической капсуле, но чтобы не путался в ней.

– Должно быть несложно.

– А вот как будет выглядеть вживленная трубка, – Дхавал жестом подтягивает к себе объемную голограмму прибора.

Прибор не выдерживает и снова пытается поймать голограмму руками, чуть не падая стола, но манипулятор вовремя подхватывает его и сажает обратно. На изображении тонкая трубка тянется от его живота, легко изгибаясь в любом направлении.

– Удобно, – оценивает Жан.

– Да, – соглашается Ремидос, это единственное возможное место. – Но это сложнее, чем мы решили. Мягкие трубки внутри него оказались необходимы для функционирования, их тоже не получится удалить.

– Ты поняла это, когда вскрыла его? – спрашивает Жан прямо.

Ремидос отвечает:

– Да.

После этих слов на неё смотрят иначе. После этих слов она говорит увереннее.

– Мне нужно, чтобы ты проверил конструкцию. Нужно подсоединить его внутренние мягкие трубки к внешнему шлангу, не нарушая их функционирование. Я думаю, может, вживить какой-то промежуточный распределяющий аппарат, к которому сначала подсоединить мягкие трубки, и сделать в нём выход к внешнему шлангу с питанием.

Проекция его мягких трубочек новая, Ремидос догадалась сделать её лишь недавно, после вскрытия. Она стирает прочие голограммы, оставляя только эту – прибор с прозрачной кожей, под которой видны красные трубочки – толстая посередине, разветвляющаяся на другие поменьше, и те расходятся в свою очередь, много, много раз, до толщины волоса.

Их километры.

Дхавал щелчком по воздуху делает голограмму объемной и крутит, со всех сторон рассматривая трубчатые переплетения. Она ждала, что он будет шокирован – как она сама, но Дхавал задумчиво трет подбородок и цокает языком. Ему скорее нравится невозможное.

– Другого варианта не вижу, – кивает он, соглашаясь. – Я подумаю, как.

Прибор всё-таки падает со стола, и манипулятор подхватывает его у самого пола, не давая разбиться. Жан сажает его удобнее и держит поперек груди.

– Понадобится помощь Гонзало. Их слишком много.

Гонзало рассматривает проекцию весь день, закрывшись в своем кабинете.

Гонзало говорит, что не справится.

11.

Жан выслушивает его мягко, терпеливо, и говорит только: