Джейна / Living With Jane
Шрифт:
Эти правила поначалу казались чрезмерно суровыми. Но Рокуэл был знаком со старинными документами, в которых приводились результаты исследования поведения джейниек в период, предшествовавший их принятию. И он был абсолютно уверен в том, что не было оснований ставить эти принятые формы поведения под сомнение. Дело в том, что женская половина населения планеты Джейна воссоединялась с мужской только под принуждением. Если же не применять в этих целях силовые методы, то самки просто-напросто разбредались куда угодно, предпочитая жить в одиночестве.
Соответствующие факты приводились не
Аномалия объяснялась тем, что женщины Джейны были от природы лишены материнского инстинкта. Более того, они особо люто ненавидели своих сыновей. Было крайне тягостно читать откровения отдельных джейниек, сделанные в период попытки предоставления им свободы.
«Мальчик со временем может превратиться в это ненавистное чудовище — самца-джейнийца джейсама. А те очаровательные черты, которые украшают его как ребенка, — всего лишь иллюзия…»
Одна самочка вообще высказалась даже за предпочтительность угасания рода джейнийцев, поскольку его сохранение предполагало в качестве обязательного условия взращивание джейсамов, против чего она «самым решительным образом возражала».
В этих условиях самцы планеты поступили именно так, как и следовало.
Но одновременно законодательство было и максимально справедливым к женщинам. Так, они имели право подать жалобу в случае скверного к ним отношения, и суд незамедлительно рассматривал эти дела. Государство не жалело средств, чтобы оградить супругу от мужа-грубияна.
В свою очередь от женщины требовалось неукоснительно выполнять свой супружеский и материнский долг. Учитывая полное отсутствие у неё эмоционального начала как в первом, так и во втором случае, предпочли все стороны семейного быта отрегулировать законодательным путем. Было совершенно очевидно, что при таком положении дел даже потомственный Генерал не имел права хоть в чем-то менять установления закона в семейной области. И когда Нерда легла, Рокуэл сразу же дал ей разрешение заснуть.
Что она и сделала, причем мгновенно.
3
Милисса услышала, как в замке тюремной камеры повернулся ключ. Попав сюда, она так ещё и не раздевалась. Присев на край неудобной кушетки, женщина с Земли с любопытством всматривалась в показавшийся в проеме открывшейся двери темный силуэт. Вошедший держал в руках электрический фонарь.
По росту она сразу же определила, что это был джейсам. Но что её визитером оказался Джайер Дорриш, она разобралась только тогда, когда на того упал луч света. Типичное лицо местного мужчины — слишком вытянутое, явно перегруженное громадным, непропорциональным носом. Ровная и гладкая кожа темно-красного цвета.
Милисса не испытывала отвращения при виде джейнийцев. По крайней мере, утешала она себя, они хоть были типично гуманоидной расой. С пониманием она относилась и к их образу жизни, невзирая
Зато у неё возникли собственные соображения, прекрасно отвечавшие той обстановке, в которой она оказалась. Они вызревали в ней в течение целого дня.
Джейсам решительно направился к кушетке. Упреждая его, она поспешно затараторила:
— Я обдумала то, что вы сказали мне прошлой ночью, когда предсказали, что вслед за моим арестом последует возвращение Рокуэла. Вы были правы. Он действительно вернулся.
Джайер вдруг, словно споткнувшись, остановился и ни словом не отреагировал на её тираду. Милисса едва удержалась, чтобы дрогнувшим голосом не добавить ещё пару слов.
Складывавшееся положение пугало её. У неё была чрезвычайно развита способность по самым незначительным деталям многое угадывать заранее. Так, она отметила, что, когда Джайер Дорриш вломился в камеру и тут же поспешил к ней, его лицо выражало типичное для джейсамов чванливое высокомерие и излучало полнейшую уверенность в том, что он не встретит никакого сопротивления.
А сейчас он неподвижно застыл, и все в нем выражало состояние колебания и растерянности.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась Милисса.
Молчание. Она чувствовала, как в Джайере бушуют какие-то темные страсти. Это удивляло её. Джейсамы славились своим отменным хладнокровием, когда насильничали над женщиной. Но если дело шло к этому, обстановке скорее соответствовал бы подготовительный этап, так сказать «подход» в форме потока слов, но никак не молчание.
В течение этой странной паузы даже время, казалось, приостановило свой стремительный бег. Милисса вдруг ост ро осознала, что сейчас — ночь и что со всех сторон она окружена стенами темницы. Была эпоха, когда никаких тюрем на Джейне не существовало. Просто выделялись какие-нибудь закрытые места, куда в ожидании казни швыряли «врагов». Тысячелетиями, далеко за пределами её личной памяти, этот вопрос решался на Джейне чрезвычайно просто: тебя либо терпели, либо лишали головы. Третьего, промежуточного, варианта никогда не возникало. В этом смысле тюрьма, в которой очутилась Милисса, как и все другие аналогичные заведения, являлась материальным воплощением крупной победы, одержанной теми, чей подход к жизни отличался меньшей, чем раньше, суровостью.
Поэтому доносившиеся отовсюду разнообразные звуки приободряли Милиссу. Звякали какие-то металлические предметы, вдали кто-то прокашливался, о чем-то бормотали во сне джейсамы, откуда-то доносились посторонние голоса — одним словом, обычное многоголосье скопления зеков. Ибо тюрьма в Нанбриде считалась крупной и заполняли её лица, ожидавшие суда, а не, как это бывало раньше, произвола какого-нибудь скорого на расправу нобиля.
Милиссу охватило чувство, возникающее при успешном решении определенной задачи. Да, они с Дэвом несли этому народу мирную цивилизацию.