Джейтест
Шрифт:
— Ты оставил мне знак. — Старик протянул Кайлу зеленоватый камень-амулет и, морщась, стал искать место посуше на каменных ступеньках. И нашел.
Квинт всегда мог обнаружить сухой клочок тверди в проливной дождь и светлую полянку в самую темную ночь. Кайл взял амулет и заботливо спрятал во внутреннем кармане куртки.
— Спасибо, что пришел.
Минуту-другую он искал, где устроиться самому. Рядом с Квинтом было сухо, но здесь их не смог бы видеть от дверей Павел. Старик всегда умел пристроиться так, чтобы не было лишнего глаза. Много всякого он умел.
— Я знаю, что
— У НАС беда, — уточнил Васецки, наконец устроившись на перилах. — И я думаю, что она связана... с тем, о чем я тебя спрашивал.
— Ты все время спрашиваешь меня, Кайл. Неужели я хоть когда-нибудь отвечал тебе? Люди Джея никогда не знают ответов на чужие вопросы. И не хотят знать чужих тайн. Они только помогают людям Земли решить их самим. В Мире нет тайн. И нет решений. Тайну ты рождаешь в себе сам. И вместе с тайной рождаешь и ее решение. Только не знаешь, где оно в тебе. Может быть, я помогу тебе найти его. Но мне оно не нужно. В тебе оно рождено, в тебе пусть и остается.
Кайл вдруг подумал, с каким удовольствием аспирант Васецки послал бы всю эту лесную премудрость Квинта к собачьим чертям и попросил бы собеседника говорить по-человечески. Но сейчас он не был аспирантом. Он был учеником представителя людей Джея, которого среди людей Земли звали Кайлом, а здесь и сейчас — еще дюжиной других имен.
— Ты посоветуешь мне и сейчас «слушать свою душу», Квинт? — горько улыбнулся он, следя за почти невидимой в сумраке струйкой дыма.
— Ты еще не разучился этому, Кайл. — Старик смотрел на стену леса вдалеке за занавесом сеющегося дождя и чего-то ждал.
— Может быть, и не разучился, Квинт. Но...
Кайл постарался вот так же отрешиться от суеты. От тревоги, которая по-прежнему стояла за спиной и норовила снова заключить его в свои зыбкие объятия. Он осторожно свел перед собой кончики пальцев:
— Но обстоятельства... Обстоятельства, Квинт, не дают мне этого. Не дают времени и не дают... услышать себя самого. Мы должны что-то решать. Очень быстро что-то просчитать и принять решения. Куда-то идти и в кого-то стрелять. Или быть готовыми идти и стрелять. Ловить. Убегать и скрываться. — Он осекся, потряс головой: — И все-таки, Квинт...
— Твоя подруга, Кайл... — Старик продолжал смотреть в стену леса. — Вы бережете вашу подругу от беды. А она? Она хочет, чтобы ее берегли? Это очень важно знать. Потому что, когда человек бережется от беды, он и беду бережет от себя. Может быть, это и мудро, когда беда сильнее человека. Но это ли нужно делать, когда человек сильнее беды?
— Я не знаю. Мы не знаем ничего о том, что пришло к Марике. Сильнее оно или...
— Нет, ты знаешь, Кайл. Предполагаешь, по крайней мере. Ты ведь думаешь, что то, что пришло к вам, это Испытание?
— Тест, — сам себе сказал молодой человек. — Ты не отвечаешь на вопросы, но любишь их задавать, Квинт.
— Это старый способ, Кайл. Очень старый способ помочь человеку Земли. Ну, как ты думаешь, мудрый учитель загадывает такие загадки, которые невозможно разгадать? Или посылает такие испытания, которые
— Ты много раз спрашивал меня об этом, Квинт. — Кайл пожал плечами. — Если бы я был таким учителем, то — да. Пожалуй, иногда загадывал бы такие загадки. Или посылал такие испытания. Это — способ лишить ученика излишней гордыни. А иногда — найти такого ученика, который превзойдет учителя. И вообще — таким способом можно поддерживать людей в форме. Многие вопросы ведь нужны вовсе не для того, чтобы на них отвечали. «Быть иль не быть», например. Но не я учитель — ты.
Квинт засмеялся. Неожиданно и тихо.
— Ты по-прежнему стоящий ученик, Кайл. Но я говорил не про себя. Разве я когда-нибудь называл себя мудрым? Я говорю про Джея.
Некоторое время Васецки переваривал эту мысль.
— Я не знаю — мудрый ли учитель Джей. Он может оказаться учителем безумным. В смысле — не людей учителем.
— Может быть, и так, Кайл. А может быть, Джею безразлично, кто его ученики. — Старик потянулся к дымной ниточке, и она дрогнула. — Но Джей не задает вопросов тем, кто не может на них ответить.
— И не пошлет беду тем, кто слабее беды?
— Я же никогда не отвечаю на вопросы, Кайл. Я только задаю их — ты верно заметил. Например, разве твоя подруга хочет уберечь свою беду? Или разве она хочет от беды уберечься? И твой друг — он тоже хочет уберечься от своей беды? И надо ли им мешать?
Квинт помолчал. Потом взял наконец курильницу в руки. Уже почти совсем стемнело.
— Ты достаточно сказал мне, Кайл.
— Мне кажется... — Тот поежился от первых порывов ночного ветра. — Мне кажется, что у вас будет о чем поговорить с моим другом. Хоть вы и недолюбливаете друг друга, как поп комиссара. Это он так выразился. Забавно? Наверно, из истории.
Квинт улыбнулся, что-то припомнив:
— Довольно забавно. Ты правильно каждого из нас понимаешь. Если хочешь, пусть он придет сюда. Я подожду здесь. Но ты оставь нас вдвоем. Может быть, ему многое предстоит — твоему другу.
Он осторожно поставил курильницу на место.
Кайл вскинул руку в прощальном жесте и легко зашагал к дому. Павел шагнул ему навстречу.
— Ступай, — мягко улыбнулся ему Кайл. — Твоя вахта. Старик разошелся и работает в две смены. Нет, серьезно, — ответил он на удивленный взгляд Сухова. — Я предложил ему поболтать с тобой. Ввиду чрезвычайных обстоятельств. И он согласился. А что? У вас неплохо получалось, когда мы вместе бродили по лесу и вы боролись за душу отрока Кайла. Помнишь?
— Помню, — теперь сдержанно улыбался Павел. — Это действительно было забавно. И кто победил — ты не помнишь?
Кажется, Кайл задремал. Во всяком случае, он упустил момент, когда Павел снова возник рядом, материализовался из сгустившейся мокрой тьмы.
— Люди господина Стырного кемарят вон там. — Сухов показал в сторону тонущего в ночном небе конька крыши. — Оборудовали там вполне приличное гнездо, а нам, дилетантам, придется попросту ошиваться окрест с берданками наперевес. Пошли в беседку эту, что ли. Там теперь, того... Не занято уже.