Джейтест
Шрифт:
Том наклонил голову, ожидая хоть какого-то объяснения. Но объяснений не последовало: Цинь опустила шкатулку внутрь сундука, осторожно водрузила плоскую коробку-панель сверху и все так же легко и бесшумно опустила на нее тяжелое черное дерево крышки. Потом, не оборачиваясь, быстро прошла к жертвеннику, взяла с тусклого бронзового блюда перед ним пригоршню какого-то снадобья и подкормила огонь. Тот не то чтобы разгорелся — просто его отсветы стали ярче и как-то пронзительней поблескивать в металле кованых узоров сундуков и мелких фигурок и амулетов, расставленных в незаметных нишах по стенам, развешанных в укромных углах зала.
«Странный это храм, — подумал Том. — И буддийское в нем что-то, и боги пестрой веры, будь она неладна, здесь поставлены».
Циньмэй отвернулась от жертвенника и сделала знак сутулой фигуре, еле заметной в сумраке за алтарем. Роббинс не то что не заметил ее — просто принял сперва за изваяние. Фигура приблизилась к китаянке, и в полутьме тихо зазвучали совершенно непонятные Тому слова. Он вздохнул, терпеливо ожидая, когда снова удостоится внимания дочери владельца «Линчжи». Та закончила разговор быстро и энергично. Но вместо того, чтобы вернуться к спутнику, она опустилась перед алтарем на скрещенные ноги и замерла в ритуальной позе медитации. Том осторожно подошел к ней и затаил дыхание за ее спиной.
— Пойдемте, — наконец быстро и глухо произнесла Цинь и, легко вскочив на ноги, почти бегом заторопилась вверх по узенькой, жженого дерева лесенке, отсеченной от комнаты с талисманами легкой бамбуковой занавеской.
Она и сама была почти незаметна, и скрытую за ней лестницу и стену делала такими же незаметными занавеска эта.
Цинь и не думала оборачиваться на ходу, чтобы проверить, успевает ли за ней Том. Следователь уже стал привыкать к манерам этого своего партнера в этом зыбком деле. Странное чувство охватило его, когда он нырнул в нарезанную мелкими полосками тень, — чувство сродни тому, которое испытала та девочка из сказки, которая шагнула сквозь зеркало.
Узкий проход, дверь, просто обитая железом, и такой же бесхитростный замок на ней. За дверью оказался спуск куда-то вниз, в темноту, освещенную скупым светом флюоресцентных ламп. Тамбур с дверьми похитрее. Это уже где-то много ниже мостовой. Коридор пошире и дальше — комната, в которой за металлическом столом резались в карты два охранника. Появление Циньмэй заставило их вскочить. Один деловито что-то дожевывал, стараясь, впрочем, делать это как можно более незаметно. Цинь коротко сказала им обоим что-то по-китайски и кивнула замешкавшемуся Тому, чтобы он проходил в соседнюю комнату. Там было что-то вроде операционной — бестеневая лампа под низким потолком, стол с фиксаторами, шкафы с инструментами, общая белизна и запах дезинфекции.
— Вот, — сказала Цинь, подходя к тяжелой, с колесом гермозапора и иллюминатором, двери, — смотрите сюда.
Она вся сгорбилась и подперла ставшим неожиданно угловатым под тонким трикотажем майки плечом железный косяк. Том заглянул в поблескивающее изнутри проникавшим светом оконце — туда, за бронестекло иллюминатора.
Это очень походило на внутренность печи для обжига кирпича — так же голо, светло и даже уютно. Посреди залитой теплым красновато-оранжевым светом комнаты, с пустыми шершавыми стенами, на высоком, неудобном стуле почти спиной к двери сидел сухонький подслеповатый старичок. Какой-то очень уж выцветший, белесый. В такой же, как он сам, выцветшей, когда-то синей, униформе — хлопчатобумажных брюках и рубашке. Он был занят: тихо и внимательно рассматривал
Старик шестым чувством, наверное, угадал, что на него смотрят, замер, как только может замереть и без того неподвижный человек, а потом нехотя и неловко, словно кукла, ведомая неумелым кукловодом, стал, пришлепывая сандалиями, перебираться от стула к двери. Остановился перед нею, жалко и просяще улыбаясь прямо в глаза Тому.
— Эт-то... Это — господин Ван? — спросил Роббинс.
Неожиданно пересохшее горло подвело его.
— Это былгосподин Ван, — не оборачиваясь к стеклу как-то уже привычно, пояснила Цинь. — Мой покойный отец.
Она тоже в упор рассматривала Тома, откровенно изучая его реакцию на то, что он видел перед собой. Оба эти взгляда: выцветших, ставших умоляющими бельмами, глаз отца и жестких, но тоже с какой-то слепой поволокой глаз его суровой дочери — показались Тому одинаково безумными. Он сосредоточил взгляд на лице старика. Тот, уловив, наверное, это к нему внимание и улыбаясь по-прежнему растерянно и умоляюще, поднял на уровень лица дрожащую руку, предлагая Тому что-то, лежащее на ней. Сначала следователь подумал, что это какие-то мелкие птичьи яйца, но потом понял: нет, что-то другое.
Руки старика вздрагивали, и маленькие белые кругляшки один за другим валились на пол — вниз, куда взгляд Тома проникнуть не мог. Подслеповатый безумец за окном попробовал наконец попридержать разбегающиеся с ладони белые комки. Непослушные пальцы мяли их, крошили. Сухая труха сыпалась в ладони, на рукава и грудь старика.
— Пойдемте, — резко сказала девушка. — Вы видели, теперь — пойдемте.
— А что это у него? — Том не мог оторвать взгляда от иллюминатора. — Что у него в руках? Он словно хочет, чтобы я у него взял.
— Пойдемте. — Циньмэй, не оборачиваясь, пошла к двери.. — Это — смерть. Хуже смерти.
Циньмэй смотрела перед собой невидящим взглядом. Словно превратилась в неподвижную куклу. У Тома тоже не было настроения затевать разговор.
«Будь оно все проклято, — думал он, — в городе эпидемия. Может, по всей Колонии. И я, федеральный следователь, последним узнаю об этом. Между делом. Нянчась с чокнутыми бабами».
Госпиталь «Рэмпартс» затесался между громадными, за высокими заборами скрытыми блокгаузами военной зоны Лагодо. Да и сама она занимала несколько таких же безликих и хорошо охраняемых железобетонных корпусов.
«Господи, с кем же они тут собираются воевать? — недоуменно подумал Том. — Хотя, конечно, современные планетарные ВС не для этого и созданы, чтобы сражаться с реальным противником. Ну как иначе кормить и содержать под контролем прорву бездельников, которым просто нет места в теперешнем суперавтоматизированном цикле производства-потребления? Хотя и опасная это затея — тысячи тысяч людей, бесцельно слоняющихся около современного оружия, — а все-таки популярная в Мирах Периферии. Несмотря ни на что, популярная».