Джига с ангелом
Шрифт:
— Уловили самую суть. Удивительно, но эта ерунда расходится, как горячие пирожки.
— Должно быть, гребёте деньги лопатой.
— Когда у тебя много денег и нет ни малейшего интереса их тратить, становится скучно. Я потерял любимую женщину, стал противен сам себе. Пил как сапожник, буянил, даже подрался на дуэли с Томом. Хорошо, что мы тогда не убили друг друга. Я был дураком.
— Рад, что нашли в себе силы признаться.
— Вы говорите со мной словно психолог. Поддерживаете, утешаете.
— Я — сыщик. Мне полагается быть беспристрастным, однако порой это выше моих сил.
— Вы очень приятный собеседник,
— Безусловно. Однако нас свело убийство Томаса Хэмптона. Кто мог желать ему смерти?
— Если бы вы задали мне этот вопрос на пятнадцать лет раньше, я бы со всей искренностью ответил, что именно я жаждал его смерти больше всех.
— А сейчас?
— Многое поменялось Желающим убить майора, пришлось бы встать в очередь. Но меня бы в ней не было. Я простил Томаса. Пули, которыми мы с ним обменялись на дуэли, нас примирили.
— Мне хочется верить. Но если не вы, то кто?
— Кто убил Томаса? Вы это имеете в виду?
Я кивнул. Какое-то мгновение мы молча смотрели друг на друга. Наконец он решился:
— Нас, Хэмптонов, нельзя назвать идеальной семейкой. Мы словно магнит притягиваем к себе все пороки и неприятности. Томас отбил у меня невесту. Он даже не посмотрел, что мы братья, пускай и двоюродные. Думал только о себе.
— Любовь — это любовь, — осторожно заметил я.
— А братская любовь что тогда, по-вашему?
Я не нашелся, что ответить, тогда Лагарди продолжил:
— Ораст — мизантроп. Он ненавидит всё человечество. Его интересуют только фарфоровые безделушки. Якшается с разными подонками. Просто удивительно, как ему до сих пор не перерезали горло. Поппи — редкостная дура. Тупая, как пробка. Единственное светлое пятно — это Джонас. Наверное, потому что в нём течёт кровь не только Хэмптонов, но и моей, — Лагарди горестно вздохнул, — моей Сюзи. Впрочем, возможно, во мне говорят чувства, и я его идеализирую. Но мои родственнички — это что-то. Вспомните, что творилось в доме перед приездом полиции. Они обвиняли друг друга в убийстве, и поверьте, у каждого был мотив.
— Что же это за мотивы?
— Разные. Мы Хэмптоны жадные, готовы удавиться из-за медного рилли. И, очевидно, очень глупые: спустили почти всё состояние, нажитое предками. А ещё нас объединяет ненависть друг к другу.
— Вы не преувеличиваете?
— Скорее преуменьшаю.
— Майора убили на частной вечеринке. Был ли кто-то из Хэмптонов в числе приглашённых?
— Вроде бы нет. Даже меня не пригласили, — усмехнулся Лагарди.
— А чем вы занимались в тот день?
— Вы хотите узнать, есть ли у меня алиби? — засмеялся Лагарди. — К сожалению, нет. Я был дома весь день, никто меня не видел. Правил рукопись и в очередной раз убедился, какая я всё же бездарность.
Больше ничего полезного вытянуть не удалось. Я отправился в офис, по дороге задумался над словами Лагарди. Человек, переживший то же, что и вы, становится самым лучшим и искренним собеседником на свете. Ни я, ни Лагарди не были в этом смысле оригинальными. Если у вас одинаковые болячки, как не поделиться рецептами лечения?
Глава пятая,
в которой мы узнаём много нового.
День
Лиринна ждала в офисе. Выглядела очень довольной. На ней были длинные, немного расклешённые по последней моде светлые брюки, блузка кремового цвета и туфли с позолоченными пряжками. Красивые волосы, перехваченные обручем, спускались до плеч.
Она сидела на стуле, сложив нога на ногу, и едва не подпрыгивала от нетерпения. Глазки её лучились счастьем.
— С чем тебя поздравить? — спросил я.
— Я нашла кое-что.
— Здорово. Что именно?
— Майор был прав насчёт первого случая. На него действительно пытались сбросить бюст. Есть свидетель — нищий бродяга, который облюбовал для жилья старый полуразрушенный дом.
— Что он видел, этот свидетель?
— Говорит, что всё. Он может опознать убийцу, однако категорически отказывается говорить, пока не заплатят. Утверждает, что проследил его до дома. Вроде как из чистого любопытства, — с сомнением в голосе протянула Лиринна.
— Сколько он просит?
— Десять золотых. У меня при себе таких денег не было. Я сказала, что скоро вернусь.
Я присвистнул.
— Недурно! Ладно, пойдём, может быть, хоть немного собьём цену.
Мы спустились, привратник поймал нам кэб. Лиринна назвала адрес, и карета тронулась с места. Чтобы найти интересующий дом, кэбмену пришлось несколько раз останавливаться и спрашивать у встречных дорогу. Вероятно, он был из новичков. Обычно его коллеги знают город вдоль и поперёк.
Добирались минут сорок. Я успел рассказать Лиринне всё, что узнал от Лагарди.
— Думаешь, он не убийца? — спросила эльфийка.
— У меня нет твёрдых доказательств, только интуиция, но я ей доверяю. Всё же Лагарди не из тех людей, что всадит нож в спину. Рейли прав.
— Надеюсь, ты тоже, — кивнула Лиринна.
Кэб остановился. Мы выбрались и огляделись по сторонам.
Вдоль прямой как стрела улицы стояли несколько домов классической архитектуры с колоннами и портиками. И только один выглядел необитаемым. Он бросался в глаза, как дырка в передних зубах красавицы. На кровле местами сорвана красная черепица, штукатурка со стен давно осыпалась, обнажив бурый кирпич. Узорчатый рисунок поверху выцвел и облупился. Почти все оконные рамы лишены стёкол. Где-то их аккуратно вынули, стараясь не разбить, в других местах зияли дыры. На участке мостовой перед домом лежали какие-то черепки, куски цемента, похожие на сушёную лягушачью кожу, обломки разбитых статуй с красивой балюстрады, расположенной на верхнем этаже. Из растрескавшегося белокаменного фундамента к свету пробивались ростки вьюна и лопухи.
Этот дом действительно являл собой жалкое зрелище. Его просто забросили, давным-давно.
— Скажи, Гэбрил, тебе не жалко, что такое добро пропадает? — спросила Лиринна, оглядывая провалы выбитых окон. — Ведь если бы дом отремонтировать, в нём можно жить да жить.
— Старые дома всё равно что люди, — сказал я. — У каждого своя судьба. Но ты права. Этот дом не так уж и плох, довести до ума можно. Где, кстати, твой бродяга?
— Я нашла его лежанку на третьем этаже. Вряд ли он переехал, — усмехнулась она.