Джим Хокинс на острове с сокровищами
Шрифт:
— Рому!
— Может лучше сначала о деле поговорим, а уж потом… Хотя нет, ты прав — рому! Хозяйка — рому!!!
Хокинс вздрогнул услышав крики в общем зале таверны. Подросток, сидя на втором этаже трактира, в своей комнатушке, уже несколько недель к ряду пытался понять указания бывшего хозяина пиратской карты, начертанные на её полях и вглядывался в обозначения и значки, изображённые на ней.
Требование рому, довольно редкое в землях где популярнее бренди и виски — лишь пиво, его сильно взволновало.
Чуть задержав дыхание, подросток на цыпочках, стараясь не шуметь — направился к двери и остророжно её приоткрыв стал наблюдать за странной
Однако прибывшие ему так никого из знакомцев с Кариб и не напомнили: сам Джим скорее опасался своего розыска за побег с «Саффолка», но данной пары на судне точно не было и он, уже шире приоткрыв дверь, спокойно вышел на небольшую террасу, с которой начиналась лестница ведшая вниз, в общий зал.
— Хозяйка! — обратился громовым голосом, зрячий здоровяк новоприбывший к матери Джима. — Мы разыскиваем нашего доброго друга, юнгу, с королевского военного корабля «Саффолк» — Джима Хокинса. Не вы ли являетесь его родительницей и не могли бы вы назвать нам то место, где мы вскоре пересечёмся с этим… этим… С ним! — говоривший с невероятной силой опустил кулак на стол, так, что грохнуло словно от выстрела пушки. Все находившиеся в заведении завсегдатаи вздрогнули.
Джим замер от ужаса на верхних ступенях лестницы, с которой было уже собирался спуститься вниз, так как стал подозревать что ищейки были отправлены адмиралтейством по его душу в погоню и смогли легко добраться, до столь очевидного, укрытия.
Он прежде даже не подозревал, что за сбежавшим у берегов Африки юнгой, а может похищенным, или убитым диким зверьём что в тех землях случалось часто — снарядят полноценные поиски детективами и вместо того что бы в ближайшем порту схватить ещё десяток бездомных мальчишек, на пополнение кубрика «пороховых обезьян» — начнут вести полноценный розыск пропавшего подростка!
Пока Джим резко остановился, как вкопанный, сделав всего четыре шага по лестнице — второй прибывший недавно мужчина, сидевший с повязкой на глазах и до этого тихо хлебавший ром из оловянной кружки, внезапно крикливым, словно бы старческим, голосом, так не подходившим его моложавому лицу и жилистой высокой фигуре, чуть не закричал в ухо товарищу, спрашивающему у матери подростка о Джиме: «Я слышу испуганные шаги! Билли — он здесь, не упусти его! Чёрный Пёс прав — он здесь, клянусь потрохами всех выпотрошенных нами падре испанцев, он рядом!»
Расспрашивающий хозяйку заведения здоровяк вскочил на ноги и в мгновение достал свой длинный кортик, из-за скрытых в одеждах кожаных ножен.
Женщина с визгом отшатнулась и бросилась к стойке с напитками. Туда же пробежал через весь зал и мальчишка прислуга.
Четверо посетителей удивлённо уставились на новое зрелище, прежде никогда не виданное ими в «Адмирале Бенбоу».
— Хватит! — прокаркал своим характерным голосом Пью, ибо именно по голосу Джим и узнал одного из разбойников ватаги капитана Флинта, отчего подросток и замер, как соляной столб, на верхних ступенях лестницы и сейчас лишь с нескрываемым, всё возрастающим, ужасом, взирал на своих неожиданных преследователей. — Хватит! Ах Билли… Билл! — так ты всех распугаешь… А нам ведь этого не надо, не так ли? Тащи паренька к нам за стол и пускай его добрая матушка даст нам жаренного мяса и хлеба, а также рому, много рому! А мы будет вспоминать и говорить… Вспоминать «Моржа» и говорить о том, что нам остался должен, юнга с королевского корабля «Саффолк», в Кингстоне, на Ямайке.
Хокинс
Билли Бонс за шиворот стащил, бледного как смерть, Джима вниз и силой усадил за стол, с противоположной стороны его, спиной к деревянной стене заведения, прямо напротив него самого и Пью.
Складывалось впечатление, что сейчас подросток, прислонившийся спиной к брёвнам стены и отрезанный от возможных путей бегства: как спасительной внешней двери, так и коридора к чёрному входу — был приготовлен мужчинами к скорому пристрастному допросу.
Джим всё ещё неверящим взором смотрел на ухмылявшихся пиратов, убитого им собственноручно капитана Флинта и никак не мог взять в толк: как же они так быстро поняли что это именно он устроил на «Морже» заварушку, похитил карту капитана Флинта и сбежал со службы на свою малую родину, в «Адмирал Бенбоу». Это казалось чем то совершенно фантастическим и неправдоподобным.
Подростку однако хватило ума спокойным голосом попросить мать быть потише и не поднимать панику, и принести мяса и хлеба, выпивки, ибо он понимал что сейчас ему нужно выиграть время, что бы придумать что далее предпринять — против, столь внезапно оказавшейся прямо перед его носом, смертельной опасности.
Вскоре, после принесённой бубнящей себе под нос молитвы, женщиной, еды, на которую пираты набросились словно голодные уличные псы — они уже весело что то гомонили меж собой и перемигивались с Джимом, видимо полагая что дело сделано и самое сложное сейчас у них позади.
— Лихо ты нас в Кингстоне, прямо такое устроил… Что просто — уух! — признал заслуги Джима Билли Бонс, затягиваясь из набитой табаком трубки, из красного дерева. — Пью, после того как ты его чем швахнул в проходе, по фонарю — потерял полностью зрение: осколки в левом глазу и порез, когда ты его ножиком почикал по лицу и руке, и сильнейший ожог правой части башки, особенно верхней половины.
Сидевший рядом с Бонсом Пью вдруг изменился в лице и схватился за нож, что то коротко прошептав себе под нос, но здоровяк штурман «Моржа» быстро перехватил его руку и на ухо объяснил, громким шёпотом: что «всё потом — сейчас дело.»
Слепец всё же снял свою широкую грязную повязку с глаз и Джим увидел, кроме опалённого с правой стороны лица, ещё и огромную проплешину, с той же части головы.
Видимо Пью лишился значительной части своих волос, когда тушил горящие одежды, после точного броска мушкетона Флинта, Джимом.
— А наш весёлый балагур квартирмейстер, что считался лучшим плясуном «Моржа»? — продолжал, с холодной ненавистью цедя слова, Билли Бонс, словно бы примериваясь со скорым приговором подростку, — Он стал одноногим… Одноногим! С его слов выходит, что сперва его столкнули с трапа в темноту прохода, из которого и выскочил прочь чужак в косынке на лице, а потом, когда он со сломанной ногой вопил о помощи, кто из наших дураломов спрыгнул, прямо ему на ногу и принялись шмалить из ружей в пороховую комнату и она тут же и рванула! Его, из-за того что он уже почти выкарабкался по трапу, на одних руках, на верхнюю палубу, как и Пью — выбросило в море взрывом. Но сломанная нога висела на сопле теперь и когда его выловили из воды, то доктор без лишних раздумий её откочерыжил Сильверу, что бы не началась гангрена, да и вообще — потому что, со слов этого коновала: просто не знал как сшить что бы было как прежде.