Джим Моррисон после смерти
Шрифт:
– Чёрт, вот чего мне не хватало.
Джим раньше не видел, чтобы собаку шатало от непомерного потребления алкоголя. И тут в конце улицы показался одинокий всадник, который медленно ехал в их сторону: некая измождённая фигура в истрёпанной форме Гражданской войны, и конь у него был под стать – измождённый и бледный. Джиму хватило одного беглого взгляда на всадника и его коня, дабы понять, что ему очень не хочется задумываться, кто они такие и зачем здесь. Он повернулся к псу и указал в сторону опиумного пригона:
– А что надо делать, чтобы туда попасть? Ну, в притон.
Теперь
– Ну, войти в переднюю дверь – этого точно ещё недостаточно.
– Нужно, чтобы меня представили Сунь Яту?
– Всё не так просто.
– Вот как?
– Тут всё зависит от Дока. От его прихотей и капризов. И уж поверь мне на слово, капризов и прихотей у него хватает.
Джим вздохнул:
– Мне бы очень хотелось туда попасть. Полежать, покурить, помечтать, унестись в дальние дали.
Пёс ухмыльнулся:
– Я слышал, что Док в своих опиумных мечтах уносится обратно на Землю.
Джим задумчиво кивнул:
– Правда? Мне бы тоже хотелось.
Но пёс, кажется, не собирался его ободрять.
– Я бы на твоём месте не переживал понапрасну. Если ты Доку понравишься, он тебя сам пригласит. Если не понравишься – ты всё равно долго здесь не задержишься, так что и приглашение тебе уже будет без надобности.
Джиму совсем не хотелось знать, что происходит с теми, кто не нравится Доку, поэтому он поспешил увести разговор в сторону:
– Ты говорил, что притон располагается рядом с домом, где был бордель?
– Ага.
– То есть был раньше, а теперь его нет?
– Ага.
– А что с ним сталось?
Пёс рассмеялся:
– Ну, дом-то стоит, как стоял. А вот шлюхи все разбежались. Резко вдарились в религию, бросили ремесло и подались восвояси. Сам, наверное, знаешь, что это такое, когда шлюхи в религию вдаряются. Говорят, это всё потому, что они, когда на работе, по большей части все в Небо глядят.
Джим понятия не имел, что это такое, когда шлюхи вдаряются в религию. Все шлюхи, которых он знал, как были шлюхами, так ими и остались, за исключением тех, кто вообще бросил это занятие и крепко сел на иглу. Но он не стал развивать тему.
– И куда они все подались?
Пёс покачал головой:
– Точно не знаю. Ходили слухи, что сбежали к этой подруге, что святее, чем сам святой Боже. У неё свой экто-сектор где-то там, я не знаю. Она называет себя «сестра Эйми».
– Сестра Эйми?
– Ну, так говорят. У неё там что-то вроде небес в вариации воскресной школы.
Джим на пару секунд задумался:
– И как Док отнёсся к их массовому исходу?
Пёс нахмурился:
– Да никак. А чего Доку-то волноваться?
– А разве не он их создал, ну, шлюх?
Пёс посмотрел на Джима, как на законченного идиота:
– Нет, конечно. Док здесь почти ничего и не создал.
– То есть как – ничего? – удивился Джим.
– Ну, в смысле, он создал здания и вообще – обстановку. Но ты сам видишь, с каким «старанием» он к этому подошёл. Доктор Калигари [14] и то проявлял больше заботы о своём кабинете. Джим огляделся по сторонам. Большинство зданий так
14
Аллюзия на фильм «Кабинет доктора Калигари» режиссёра Роберта Вине, снятый в 1919 году. Шедевр немого кино, самый первый и самый яркий образчик немецкого киноэкспрессионизма. Фильм, прежде всего, знаменит оригинальностью изобразительной формы, преобладанием причудливого живописного начала над реальной натурой. Интерьеры, улицы, стены домов и даже деревья – всё это создано для фильма художником, специально нарисовано в угловатой, изломанной экспрессионистской манере. В роли коварного доктора Калигари снялся Вернер Краус, а роль подвластного ему сомнамбулы-убийцы сыграл культовый актёр немого кино Конрад Фейдт.
– Эти хреновины держатся только на честном слове и упаковочной проволоке, – продолжал пёс. – Скажу тебе откровенно, я даже писать на них боюсь – ну, когда Док не видит, – боюсь, что они просто развалятся. Удивительно, как они держатся и не падают, и Док, похоже, не собирается их укреплять.
– А люди, которые тут живут?
– Док людей не создавал.
Джим вдруг понял, что он уже не въезжает в то, что ему говорит этот четвероногий любитель виски.
– Не создавал?
– Ну, тебя же он не создавал, правильно?
Джим по-прежнему мало что понимал.
– Да, но я как-то сразу предположил…
– А вот и не надо предполагать, – перебил его пёс. – Тут у нас предположений не строят, приятель. Док категорически не одобряет, когда кто-нибудь создаёт людей как массовку для воплощения своих фантазий. Он всегда говорит: «Если не можешь привлечь к себе настоящих людей, то иди, милый, на хрен». Док считает, что людей создают только законченные психопаты или садисты.
– Тогда как они здесь оказались? В смысле – все эти люди, которые тут живут?
Пёс взглянул на него с раздражением:
– Слушай, если я тут у тебя подрядился говорящим путеводителем, тогда дай ещё выпить.
Джим приподнял бутылку. Виски в ней оставалось дюйма на полтора.
– Если я дам тебе выпить, ты прикончишь бутылку. Ты, блядь, половину пролил.
– Ну и прикончу, какие проблемы? Встанешь, перейдёшь через улицу и возьмёшь в баре ещё бутылку.
– Проблема такая: я не уверен, что смогу встать и перейти через улицу.
Пёс выразительно поглядел на него:
– Все ты сможешь. Просто ломает тебя вставать.
Джим подумал, что этот пёс уже начал его напрягать.
– А чего бы тебе самому не сходить за бутылкой? У тебя, блядь, четыре ноги. Тебе легче.
Похоже, что и пёс тоже начал потихонечку напрягаться на Джима. Теперь его голос звучал обиженно:
– А того, блядь, что неудобно нести бутылку, когда у тебя только ноги и нету рук.
Джиму совсем не понравилось, что на него рычит какой-то пёс-алкоголик.
– Может, тогда тебе стоит подумать насчёт бочонка на шее, ну, с коньяком, как у этих… как их… сенбернаров.