Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
— Добрый вечер, мистер Краузе! Узнаете? — громко сказал он.
— Мы с мамой заказали этот портрет, потому что отец так редко бывает дома, — проговорила за спиной Катя.
— Я смотрю, тут просто культ нашего бакалавра, — усмехнулся Джин.
— Садитесь. Хотите кофе?
Джин сел на низкое кресло на металлических ножках и осмотрелся. В гостиной бакалавра-убийцы царил ширпотребный модерн, с головы до ног выдающий весьма скромный достаток семьи. Журнальный столик в виде почки, торшер, напоминающий коралл, дешевые
— Вам нравится Поллак? — спросила, входя с подносом, Катя.
«Долго еще они собираются разыгрывать со мной эту комедию?»
— Ммм… Поллак… Да, да…
Катя поставила на почковидный столик чашки с кофе, бисквит.
— У моего отца старомодные вкусы, он терпеть не может современной живописи, кричит: «Позор модернягам!» Но эту комнату я оформила сама.
— Ммм, да, можете гордиться своим вкусом.
Она села напротив, взяла чашку в обе руки и, глядя на Джина совершенно восторженными глазами, стала дуть в чашку, вытягивая губы, словно маленькая. «А не схожу ли я с ума?» — подумал Джин.
Он переводил взгляд с этой глупенькой мечтательной девчонки на портрет гангстера с оловянными глазами.
«Неужели эта тварь так искусно притворяется? А что, если…»
— Ты здесь одна? — резко спросил он и приподнялся с кресла.
Девушка от испуга чуть не выронила чашку, обожгла себе пальцы.
— Что с вами, Джин?
Скрипнула дверь. Джин отпрянул к стене, сунул руку за пазуху.
Вошла дама средних лет, в которой, несмотря на весь нью-йоркский антураж, опытный взгляд сразу бы разглядел русскую или украинку из ди-пи — перемещенных лиц.
— Китти, у нас гости? — спросила она по-русски.
— Мамочка, это Джин Грин из папиной фирмы. Папа назначил ему встречу, должно быть, скоро приедет, — залепетала девушка, зашла за спину матери и оттуда сделала гостю несколько жестов типа «с ума сошел», «как не стыдно», «нахал».
— О, как приятно! Что же вы вскочили? Садитесь, пожалуйста, — заговорила дама на чудовищном английском.
В передней раздался звонок.
— Папа! — вскричала Катя и бросилась вон из комнаты.
«Досадно, что при Кате», — вдруг подумал Джин, но тут же отбросил эту нелепую мысль, расслабил мускулы, положил ногу на ногу, а руку приблизил к левому плечу.
В передней раздавался какой-то радостный визг, послышался звук поцелуя…
— Мама, смотри, кто к нам пришел! Дядя Тео! — и с этим криком Катя втащила в комнату пожилого мужчину.
Дядя Тео был совершенно квадратен, покрытая нежным пухом массивная голова росла прямо из плеч. Ему было страшно тесно в воротничке, и он все время задирал подбородок, стараясь обозначить некоторое подобие шеи. Неправдоподобно маленькие круглые глазки с туповатым благодушием смотрели на Джина. Хозяин мясной лавки из
— А Толи, конечно, нет дома, — тоненьким голоском по-русски сказал он, поцеловав в щеку хозяйку.
— Может быть, скоро будет. Вот он мистеру… э… мистеру Грину назначил. Познакомься, Федя, это мистер Грин, Толин сослуживец.
В голосе хозяйки слышалась явная гордость: у них в гостях такой элегантный стопроцентный англосакс. И Катя сияла — гость прямо из «Плэйбоя»!
«Этот-то, наверное, один из них», — подумал Джин, пожимая квадратную ладонь.
Дядя Тео плюхнулся в кресло.
— Третий день уже пропадает в Вайоминге, — пожаловалась хозяйка дяде Тео. — Прямо ни дома, ни семьи. Свет клином сошелся на этих кондиционерах. Вы, мистер Грин, должно быть, тоже всегда в разъездах?
— Нет, мэм, я работаю в «лавке», — сказал Джин, не сводя глаз с дяди Тео.
— Как вы сказали?
— В конторе фирмы.
— Ах, мистер Грин, а если бы вы знали, как тяжело семье коммивояжера! Китти растет фактически без отца. По соображениям службы Анатоля мы вынуждены часто менять квартиры…
— Ах вот как, — Джин быстро посмотрел на хозяйку.
Та покивала ему с важной печалью.
— А ведь Анатоль с его образованием…
— Мама! — воскликнула Катя.
— …с его образованием мог бы занять более солидное место, но… судьба иммигранта, мистер Грин. Ведь мы, мистер Грин, до сих пор чувствуем себя здесь чужаками. Вам, коренному американцу, трудно это понять…
— Я не коренной американец, — сказал Джин по-русски, глядя в упор на дядю Тео.
— Как! — воскликнула Катя.
Воцарилось молчание. Глазки дяди Тео смотрели на Джина с туповатым, несколько остекленелым любопытством.
— Я Евгений Павлович Гринев, — медленно сказал Джин, приподнимаясь из кресла. Его вдруг захлестнул какой-то дикий восторг опасности. Вот сейчас обрушится стенка и вылезет морда с автоматом, дядя Тео опрокинет стол, мама хищно захохочет, Катя зарыдает… нет, не зарыдает, в руке у нее появится пистолет — словом, все как в классическом боевике «Ревущие двадцатые».
— Какой приятный сюрприз! — сказала мама.
— Простите, я где-то слышал эту фамилию, — сказал дядя Тео.
Джин вышел на середину комнаты.
— Похоже, что наш бакалавр вряд ли скоро здесь появится, — грубовато сказал он. — Как считаете, мамаша?
Его душила ярость.
— Я ухожу, — сказал Джин, обводя всех взглядом.
— Очень жаль, — пробормотала мама. По лицу ее было видно, что она мучительно ворочает мозгами, не понимая, в чем тут дело.
Взбешенный Джин выскочил на лестничную площадку: он ведь тоже не понимал, в чем тут дело. Что это за письмо, что за святая семейка, что это за бессмысленная игра?