Джин Грин — Неприкасаемый
Шрифт:
Почти по-военному, резко, через левое плечо повернулся он к Лоту.
— О'кэй, мистер Мефистофель! Я последую твоему совету. Как говорится, «audentes fortuna juvat» — «смелым судьба помогает»!
Лот с облегчением вздохнул. А Джин удивился остроте нахлынувшего на него чувства отрешенности.
— Ты не пожалеешь о своем решении, малыш! — говорил Лот. — Став одним из нас, ты почувствуешь такой вкус могущества и власти, которое не дает никакая другая форма! И все твои мечты станут явью. Мы отомстим всем нашим врагам, Джин. Твои враги? — это мои враги. Ради этого стоит отведать
Лот подхватил со столика бутылку смирновской.
— Выпьем, Джин! Выпьем за героя — разведчика Джина Грина!
Джин выпил, налил еще.
— За Джина Грина — «неприкасаемого»! — снова сказал Лот. — За Джина Грина — бханги!..
— Это Натали? — через четверть часа говорил Лот по международному из номера. — Хэлло, дорогая! Это Лот. Только прошу тебя — не задавай никаких лишних вопросов. Ты меня поняла? У меня все идет превосходно. Завтра после завтрака вылечу в Нью-Йорк, а из аэропорта — прямо к тебе.
— Лот! А где…
— Никаких вопросов, Натали! Только скажи мне, за тобой и мамой хорошо присматривают?
— Да, Лот, мне это даже надоело. Сидит тут как…
— Ну вот и хорошо! На то она и сиделка.
— Лот, мы с мамой должны знать…
— Разумеется, разумеется! Скажи маме, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Береги ее, даже газеты и то не давай читать. Как здоровье мамы?
— Рана почти не беспокоит ее, но…
— Ну вот и отлично! До скорого свидания, моя милая!
Ночью Джину снились кошмары. Он задыхался в затопленном водой Потомака подвале ЦРУ, сквозь решетку сочился ядовитый газ, мимо проплыла дохлая крыса с лицом Красавчика с выколотыми глазами…
Было решено лететь прямо в Нью-Йорк.
— Раз я ухожу в армию, — сказал Джин за завтраком в «Уилларде», — машина мне все равно больше не понадобится. Я позвоню сегодня же первому попавшемуся торговцу автомобилями в Филадельфии и попрошу его продать «де-сото» по сходной цене, перешлю доверенность.
— Неправильно! — сказал Лот. — Привыкай думать как разведчик. Твоя машина находится в руках полиции. Они или угнали ее в свой гараж, или установили в ней засаду, поджидая тебя. Любой торговец машинами, если он читает газеты, услышав тебя, сразу позвонит в полицию. Значит, надо подождать, пока уляжется вся эта шумиха. — Лот взглянул на Джина. — Хорошо я тебя разукрасил — тебя не узнала бы и миссис Гринева.
Джин сидел напротив Лота с лицом, заклеенным в нескольких местах пластырем, расписанным меркурохромом и йодом.
— Ей-богу, ты похож не то на изуродованного куклуксклановцами борца за гражданские права негров, не то на одного из этих абстракционистских портретов в Нью-Йоркском музее современного искусства! — рассмеялся Лот. — Мой бог! Никогда не забуду выставку этого кретина Жана Дюбуффе, куда меня затащила Натали. Я чуть было не вывихнул себе челюсть, зевая, а вечером напился как лорд! Не
Сдавая херцевский «плимут» в аэропорту Даллеса, Лот отправил Джина в «джон», чтобы тот не мозолил глаза полицейским и сыщикам в штатском. Потом они прошли в полутемный бар — до очередного челночного рейса Вашингтон — Нью-Йорк оставалось минут двадцать.
— Двадцать две минуты! — уточнил Лот, взглянув на свою золотую «омегу». Лот во всем любил точность.
В самолет они нарочно вошли последними и, проходя вперед, внимательно оглядели пассажиров, Лот по правому борту, Джин — по левому. Ни итальянца, ни каких-либо других подозрительных субъектов в самолете не оказалось.
Они сели во втором ряду, и вдруг Лот толкнул Джина локтем, показал кивком на сидевшую впереди, в первом ряду, старую даму. Лот и Джин едва удержались от смеха: это была та самая мумия с подсиненными волосами, что не выпускала изо рта вонючие сигарильо.
Стрелой пролетев двести двадцать пять миль, самолет Ди-Си-8 приземлился на старом аэродроме Ла Гардиа, названном в честь давно покойного и когда-то популярного мэра Нью-Йорка. Друзья без происшествий вышли из аэропорта, сели в желтое такси «Иеллоу кэб компани».
Как всегда, у Джина захватило дух при виде вздыбленных небоскребов Манхэттена.
— «Пьяный от алчности, похоти, рома — Нью-Йорк! Ты стал сумасшедшим домом!» — вполголоса продекламировал Джин и, помолчав, обнимая взглядом великолепную панораму, открывшуюся с моста, он добавил: — и все-таки я люблю тебя, мой «маленький старый Нью-Йорк». [Стихи американского поэта Байрона Р. Ньютона. В оригинале:
Crazed with avarice, lust and rum,New York, the name's Delirium.(Перевел Г. Поженян.).]
Никогда прежде не смотрел Джин такими глазами на свой город. Черта отчуждения уже пролегла между ним и Нью-Йорком, и Джин мысленно прощался с так хорошо знакомыми ему домами, улицами и авеню, Сентрал-парком и ресторанчиками и даже знакомыми полицейскими, регулировавшими немыслимое городское движение. В каком-то переулке мальчишки на роликах играли в хоккей. На Бродвее меняли огромную рекламу кинотеатра «Парамаунт». Рабочие в комбинезонах срывали старую афишу прошлогоднего призера Академии кинематографических искусств и наук — музыкального кинобоевика «Вестсайдская история», и Джину было грустно оттого, что он, возможно, никогда не узнает название следующего фильма и никогда не пойдет смотреть его с Наташей или какой-нибудь другой девушкой.
Лот проехал мимо стеклянного здания призывного центра посреди Бродвея и остановил такси на «перекрестке мира», на всегда людном северо-западном углу «великого белого пути» и 45-й улицы, у подъезда высоченной, уродливой коробки отеля «Астор».
— Вы, мистер Дансэр, — сказал он с улыбкой, — снимите себе здесь номер, а я поеду за Натали.
Джин окинул неприязненным взглядом крохотный полутемный вестибюль, оклеенный выцветшими обоями, подошел к читавшему комиксы клерку, смахивающему на сутенера.