Джинны пятой стихии
Шрифт:
– Зла не хватает! – сообщила она, поднимаясь и вскидывая на плечо ремешок сумки. – Дед – чисто дитё малое! Всё думает, что при старом режиме живёт… Знаешь что? Ты посиди здесь пока. Только не напивайся. Или пойди погуляй. Тогда на вокзале встретимся. – Помощь нужна? – тихо спросил он, встревоженный зловещими словами «грабят» и «разберусь».
Арина удивлённо взглянула на Власа. Потом, что-то, видать, вспомнив, сунула руку в сумку.
– Держи, расплатишься, – бросила она, кладя на стол широкую купюру цвета беж. – Ты ж свои-то ещё не менял… – И устремилась к выходу из скверика.
Влас
– Предъявите оружие… – равнодушно прозвучало за спиной. Чубарин едва не выронил зловещий денежный знак. Обернулся. Два мордоворота в одинаковых серых куртках, каждый с коротеньким автоматом, болтающимся у бедра, выжидающе созерцали приезжего. Глаза у обоих были не выразительнее давешнего патрона.
– Ка-кое оружие? – спросил окутанный страхом Влас.
– Желательно огнестрельное.
– У меня нет…
Этот невинный и честный ответ произвёл на подошедших неожиданно сильное впечатление: опешили, недоверчиво сдвинули брови.
– То есть как это нет?
Спасение явилось из-за соседнего столика.
– Э-э… молодые люди… – продребезжало оттуда, и мордовороты коротко взглянули на однорукого старичка. – Насколько я понимаю, – с благостной улыбкой известил он, – юноша только что прибыл из-за границы…
– Вот… – робко промолвил Влас, протягивая паспорт.
– А-а, Суслов… – смягчаясь, проворчал страж. – Так бы и сказал сразу…
Второй оживился.
– Слышь! – полюбопытствовал он. – А как вы там живёте вообще? В Суслове своём…
На левом отвороте его куртки серебрился значок в виде грозно вытаращенного глаза. У первого – тоже.
– Живём… – виновато выдавил Влас.
– Без оружия?!
– Ну так это… чтоб друг друга не убивали… не грабили…
На лицах обоих стражей сначала оттиснулось туповатое недоумение, потом оба взгоготнули.
– Ну вы мудрецы! – насмешливо протянул один. – Оружия людям не давать… Так это ж как раз грабь – не хочу!
«Да, попал… – растерянно думал Влас, глядя в широкие спины удаляющихся стражей. – Ещё, что ли, добавить?.. Нет, наверное, лучше не надо…»
Он встал, подошёл к стойке, над которой немедленно всплыл атлетический торс бармена в незапятнанно-белой рубашке и при галстуке, а то, что Влас поначалу принял за подтяжки, вблизи оказалось сбруей от наплечной кобуры. Из-под мышки виднелась тыльная часть рукоятки тяжеленного пистолета. А вот лицо бармена внимания как-то не приковывало.
«Один заказ… Интересно, сколько это будет в сусловских – один заказ? Наверное, много, если сказала: смотри не напейся…» – Я расплатиться… – пояснил Влас.
Коротко стриженная голова важно кивнула с высоты торса.
– А-а… М-м… Тут ещё на чашечку кофе хватит? С сахаром…
Бармен не выдержал и усмехнулся.
– Я принесу, – сообщил он, принимая купюру.
Влас
– Да вы подсядьте к нам, юноша… Что вы там, право, в гордом одиночестве?
Влас подумал и подсел.
– Нуте-с, добро пожаловать в наши криминалитеты, – приветствовал его старичок. – Раздрай. Аверкий Проклович Раздрай, прошу любить и жаловать. А это супруга моя – Пелагея Кирилловна.
Влас представился. Бармен принес кофе и ворох сдачи.
– Итак, вы у нас впервые, – констатировал Аверкий Проклович, с любопытством разглядывая молоденького иностранца. – И каковы впечатления?
Влас откашлялся.
– Да я пока… присматриваюсь только…
Раздрай покивал.
– Замечательно, – одобрил он. – Я, кстати, смотритель местного краеведческого музея, так что пользуйтесь случаем…
– Тоже отмазка? – не подумавши брякнул Влас.
Старичок округлил глаза.
– О-о… – с уважением протянул он. – Да вы, я смотрю, на глазах в нашу жизнь врастаете… Совершенно верно, именно отмазка. И отмазка, я вам доложу, превосходная! Делаю вид, будто честно тружусь – комар носа не подточит… – Раздрай чуть подался к собеседнику и, лукаво подмигнув, понизил голос до шёпота. – Между нами говоря, личина-то приросла давно – в самом деле честно тружусь, однако поди докажи! А кроме того… – Дребезжащий старческий тенорок снова обрёл внятность. – Пенсия по инвалидности. Вот! – И смотритель музея чуть ли не с гордостью предъявил протез. – Всё это, молодой человек, избавляет меня от печальной, на мой взгляд, необходимости…
– Аверкий! – укоризненно прервала Пелагея Кирилловна. – У мальчика кофе стынет.
– Да-да, – спохватился супруг. – Простите…
Терпения его, однако, хватило только на то, чтобы дождаться, пока Влас сделает пару глотков.
– А позвольте полюбопытствовать, – живо продолжил он, стоило поставить чашку на блюдечко, – что о нас говорят в Суслове? Бранят небось?
– Да нет, не особенно так, чтобы… – выдавил интурист.
– Неужто хвалят?
Влас окончательно пришёл в замешательство. Во-первых, не хотелось никого обидеть ненароком, во-вторых, он и впрямь не знал, что ответить. Как ни странно, о ближайшем соседе сусловчане были осведомлены крайне скудно. Поговаривали, будто поначалу, то есть сразу после распада области на суверенные государства, в Понерополе царили законность и порядок, а потом к власти пришла преступная группировка. Однако так, согласитесь, можно выразиться о любой стране, пережившей внезапную смену политических ориентиров. Тут всё зависит от точки зрения.
Куда больше известно было об отношении к Понерополю прочих сопредельных держав. Лыцкая партиархия объявила бандитское государство врагом номер три. И естественно, что суверенной республике Баклужино, являвшейся для Лыцка врагом номер один, ничего не осталось, как признать Понерополь вторым своим союзником наравне с Соединёнными Штатами Америки.
Суслов, по обыкновению, придерживался нейтралитета и ни с кем ссориться не желал. Пресса безмолвствовала. То, что передавалось из уст в уста, доверия не внушало.