Джинса
Шрифт:
— Даша, — честно призналась Даша.
Чем дольше она смотрела на Аркадия Романовича, тем больше его лицо казалось ей знакомым. Вполне возможно, она видела его прежде на обложках глянцевых журналов или в кино, или в зарубежной светской хронике, или во снах… Но точно ни в своем подъезде на «Кантемировской», ни в метро, ни в троллейбусе, ни в «Макдоналдсе» ей такие люди не встречались.
— Очень приятно, — сказал Аркадий Романович.
Она поставила перед ним маленькую белую чашку с эспрессо, и вместе с кофейным ароматом ее ноздрей
— А знаете, Даша… — тихо сказал Аркадий Романович.
И на какое-то мгновение Даша почувствовала, как что-то изнутри пробежало по ней мелкой зыбью и растеклось по всему организму теплом, парализующим волю. Она почувствовала себя завоеванной древними скифами, крестоносцами, фараонами, королями, захваченной террористами. И это чувство было тягучим, сладким, терпким и обволакивающим, как черный мускус кабарги.
— …Есть в Юго-Восточной Азии такие редкие зверьки из семейства кошачьих — циветты, — звучал в ушах и теле саксофон. — Эти циветты едят кофейные зерна.
— И что? — немного придя в себя, спросила Даша.
— Потом они какают… — ответил харизматичный мужчина.
— Что вы говорите?! — всплеснула руками Даша.
— Да, — подтвердил Аркадий Романович. — И тогда это все собирают за ними, обжаривают и делают потрясающий кофе.
— Уникально! — искренне восхитилась Даша.
Аркадий Романович закивал в подтверждение сказанному:
— Самый дорогой в мире кофе. Двести пятьдесят долларов вот за такую чашку. Знаете, ни с чем не сравнимый вкус и аромат.
— Могу себе представить! — мечтательно произнесла Даша. — И вы это пили?
— Да, — подтвердил Аркадий Романович и сделал глоток эспрессо.
— Уникально!
— Могу себе позволить, — с достоинством отозвался саксофон.
— Извините, Аркадий Романович, можно вас спросить… — Даша подошла к нему совсем близко и, смутившись, почти прошептала: — А что вы едите?
Но Аркадий Романович не успел ответить, потому что в этот момент открылась входная дверь и в офис вошла Инна. Как только взгляд ее споткнулся об Аркадия Романовича, брови, словно пытаясь преодолеть невидимое препятствие, подпрыгнули вверх:
— Аркадий? — как будто не веря своим глазам, выдохнула Инна. — Как вы узнали?
Тот улыбнулся, вальяжно привстал со стула и взял отложенный на журнальном столике букет:
— Вы же сами вчера и сказали…
— Да? — не переставала удивляться Инна.
— А я с утра слетал в Голландию, — несколько смутившись, произнес Аркадий. — Вот. — И протянул ей букет.
Инну переполняло удивление, настоянное на скепсисе:
— В Голландию? Специально? За цветами?
— Да, — ответил Аркадий. — А что такого?
Инна замялась:
— Спасибо, конечно, но не стоило так беспокоиться. У нас тут буквально на углу всегда в продаже свежие цветы. Правда, несколько
— Какая-то вы грустная сегодня, — сказал Аркадий, внимательно глядя на Инну. — Что у вас стряслось?
— Дочь получила двойку по географии, — призналась Инна. — Как выяснилось, моя девочка ничего, ну абсолютно ничего не знает о Румынии.
— Ну, это не так страшно, — попытался утешить Аркадий. — В Румынии жил граф Дракула. И еще там делают мамалыгу. Больше я тоже ничего о Румынии не знаю.
— Она не знает даже этого! Ни на один вопрос не смогла ответить! — занюхивая обиду голландскими цветами, сообщила Инна.
— А что были за вопросы? — откуда ни возьмись, появился Лазарь Моисеевич.
— Политико-географическое положение и оценка природно-ресурсного потенциала…
— Бедная девочка! — вырвалось у Даши.
— Она даже не смогла найти Румынию на карте! — негодовала Инна.
— Оно и понятно. Что там той Румынии! — мягким баритоном наиграл Аркадий.
— Если не ошибаюсь, территория Румынии составляет примерно двести тридцать семь тысяч квадратных километров, — компетентно уточнил Лазарь Моисеевич.
— Эх, Лазарь Моисеевич, — тяжело вздохнула Инна, — жаль, не вы сдавали за нее экзамен.
— Ну, не волнуйтесь так. Подучит и пересдаст.
— О переэкзаменовке надо еще договориться. Завтра пойду в школу, попробую что-нибудь предпринять… У них эта географичка — завуч по воспитательной работе. Просто кошмар. Табуретка.
— Что табуретка? — не понял Лазарь Моисеевич.
— Кличка такая, — ответила Инна. — Табуретка. На самом деле Стульчикова ее фамилия. Тамара Сергеевна Стульчикова. Злющая, как собака. Не знаю, как с ней разговаривать.
— Стульчикова? — внезапно хохотнул Лазарь Моисеевич.
— Да. Табуретка, — ответила Инна.
— А в какой школе учится Ксюша? — уточнил Лазарь Моисеевич.
— В тридцать шестой.
— Хотите, схожу с вами к этой Табуретке? — галантно предложил Аркадий и добавил: — Я умею решать проблемы.
— Спасибо, — ответила Инна, — но конвертик я и сама смогу отнести.
— Вот куда бы я ни за что не поехала в отпуск, так это в Румынию, — мечтательно сказала Даша.
— Ни один нормальный человек не поедет в эту Румынию отдыхать, — поддержала ее Инна. — Уффф! Эта Румыния у меня теперь — заноза в сердце.
35
Кирилл Кириллович был взволнован. Он нервно ходил взад-вперед, заложив руки за спину. Жора тем временем, понурив голову, сидел перед ним на стуле и периферийным зрением наблюдал за тем, как директор снует по кабинету.
Наконец Кирилл Кириллович остановился.
— Георгий, — сказал он строго. — Я хотел с вами серьезно поговорить. Вы должны мне объяснить, что происходит. Это совершенно ненормально — спать в офисе. Вы же не ночной сторож. — Кирилл Кириллович задумался, после чего продолжил: — К тому же ночной сторож спит днем… У вас же есть дом, семья!