Дживс и феодальная верность; Тетки - не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!
Шрифт:
– Да, он крупный деятель у себя, в Америке. Сейчас приехал в Лондон узнать, нельзя ли тут купить стоящую пьесу. Ну вот, я с ним поворковала, а потом спрашиваю, не хочет ли он прослушать мамину пьесу. Он согласился, и я пригласила его на обед, чтобы прочитать ему эту пьесу.
– Ты собираешься читать ее здесь? – спросил я, бледнея.
– Да.
– О Господи!
– Я тебя понимаю, – сказала Бобби. – Конечно, это тоска зеленая. Но надеюсь, мне повезет. Все зависит от мальчишки. Видишь ли, этот Блуменфелд, непонятно почему, всегда полагается на его мнение. Наверное, считает, что
Я издал слабый стон, и Дживс, который появился в дверях с коктейлями, бросил на меня страдальческий взгляд. Я вспомнил все.
– Дживс!
– Сэр?
– Помните, когда мы были в Нью-Йорке, отвратительный мальчишка по имени Блуменфелд буквально с грязью смешал Сирила Бассингтон-Бассингтона, который хотел поступить на сцену?
– Весьма живо, сэр.
– Ну так приготовьтесь. Он будет у нас обедать.
– Вот как, сэр?
– Рад, что вы отнеслись к моему сообщению с таким спокойствием. Я видел это исчадие ада всего несколько минут, и перспектива снова оказаться в его обществе вызывает у меня дрожь.
– Вот как, сэр?
– Хватит твердить «Вот как, сэр?». Вы видели этого монстра в действии и знаете, чего он стоит. Он сказал Сирилу Бассингтон-Бассингтону, человеку, которому даже не был представлен, что у него физиономия как у рыбины. Сразу же, едва только его увидел. Даю честное слово, что, если паршивец скажет мне, что у меня физиономия как у рыбины, я размозжу ему голову.
– Берти! – в волнении вскричала Бобби.
– Да, размозжу.
– Но ты погубишь все дело!
– И пусть. У нас, у Вустеров, есть гордость.
– Возможно, юный джентльмен не заметит, что у вас лицо как у рыбины, сэр, – сказал Дживс.
– М-м, это, конечно, меняет дело.
– Но мы не можем полагаться на счастливый случай, – сказала Бобби. – Скорее всего это будет первое, что он заметит.
– В таком случае, мисс, – сказал Дживс, – было бы разумнее, если бы мистер Вустер не присутствовал на обеде.
Я так и просиял. Как всегда, Дживс нашел выход.
– Но мистеру Блуменфелду это может показаться странным.
– Хорошо, можешь сказать ему, что я чудак. Скажи, что иногда на меня внезапно что-то находит, и тогда я не выношу общества людей. Придумай что хочешь.
– Но его это может оскорбить.
– Он еще больше оскорбится, если я двину его сыночку по зубам.
– Мне кажется, мисс, было бы целесообразно принять план, предложенный мной.
– Ладно уж, – сказала Бобби. – Тогда дуй побыстрей отсюда. Правда, мне хотелось, чтобы ты тоже слушал мамину пьесу и хохотал в нужных местах.
– Не думаю, что в пьесе будут такие места, – сказал я. И с этими словами в два прыжка выскочил в холл, схватил шляпу и рванул на улицу. В этот миг у подъезда остановился автомобиль, в котором сидели папаша Блуменфелд и его мерзкий отпрыск. Я понял, что мальчишка меня узнал, и сердце у меня ушло в пятки.
– Привет! – сказал он.
– Привет, – выдавил я.
– Куда это ты шпаришь? – спросило дитя.
– Хм-м, – буркнул я и припустил в открытые просторы.
Я пообедал в «Трутнях» в свое полное удовольствие, потом довольно долго
– Путь свободен, Дживс?
– Да, сэр.
– Младшего Блуменфелда поблизости не наблюдается?
– Нет, сэр.
– Может, забился куда-нибудь в укромный уголок?
– Нет, сэр.
– Как все прошло?
– Мне кажется, вполне удовлетворительно, сэр.
– Не спрашивали, почему меня нет?
– Я думаю, мистер Блуменфелд и юный мастер Блуменфелд были несколько удивлены вашим отсутствием, сэр. Судя по всему, они вас встретили, когда вы выходили из дома.
– В том-то и дело. Ужасно неловко, Дживс. Ребенок, видно, хотел со мной поговорить, а я что-то буркнул и промчался мимо. Они это как-нибудь обсуждали?
– Да, сэр. Юный мастер Блуменфелд высказался по этому поводу.
– Интересно, что он сказал?
– Не могу точно его процитировать, сэр, но он провел аналогию между вами и кукушкой.
– Кукушкой?
– Да, сэр. Он сказал, что у кукушки интеллект выше.
– Так и сказал? Вот видите, как я был прав, что ушел из дома. Одна такая шуточка с его стороны – и я врезал бы ему по зубам. Дживс, вы, как всегда, дали мне мудрый совет.
– Благодарю вас, сэр.
– Итак, поскольку путь свободен, я возвращаюсь домой.
– Может быть, сэр, вы сначала позвоните мисс Уикем? Она пожелала, чтобы я передал вам эту ее просьбу.
– В смысле, чтобы я ей позвонил?
– Совершенно верно, сэр.
– Хорошо. Ее номер?
– Слоан, 8090. Я думаю, это резиденция тетушки мисс Уикем на Итон-сквер.
Я набрал номер, и до меня немедленно донесся голосок юной Бобби. По его звучанию я догадался, что она чрезвычайно довольна.
– Алло? Берти, это ты?
– Собственной персоной. Какие новости?
– Блеск! Все прошло просто на ура. Обед был что надо. Ребенок наелся по самые брови и с каждой минутой становился все дружелюбнее. А когда прикончил третью порцию мороженого, то был готов расхвалить любую пьесу, даже мамину. Я шпарила изо всех сил, чтобы не дать ему опомниться, и он проглотил пьесу как миленький. Когда я дошла до конца, старый Блуменфелд говорит: «Ну, сынок, как, по-твоему?» Ребенок мечтательно улыбнулся – наверное, вспомнил о фруктовом рулете – и говорит: «Порядок, папуля». Сейчас старик Блуменфелд повел его в кино, а в половине шестого я пойду к ним в «Савой» подписывать контракт. Только что говорила по телефону с мамой, она вся в нетерпении.
– Потрясающе!
– Я знала, что ты обрадуешься. Ой, Берти, чуть не забыла. Помнишь, ты как-то говорил, что готов для меня на все?
Я настороженно замолчал. Честно признаться, я действительно однажды именно так и высказался, но это высказывание предшествовало истории с Таппи и грелкой. В более трезвом настроении, рожденном упомянутым эпизодом, я бы не был так щедр на обещания. Вы знаете, как это бывает. Любовь вспыхивает и умирает, разум возвращается на свой трон, и вы уже не ощущаете в себе готовности плясать под дудку вашего кумира, как в раннем чистом пылу божественной страсти.