Джоанна Аларика
Шрифт:
Он кашлянул, словно у него пересохло в горле, и в первый раз за все время разговора посмотрел на Джоанну. Теплый колеблющийся огонек освещал щеку девушки и ее плечо с упавшей бретелькой, и Мигель быстро — почти испуганно — отвел глаза и торопливо продолжал:
— Ты ведь слышала сегодня радио… Это все гораздо серьезнее, чем мне сначала подумалось. Пойми. малыш, если сейчас я останусь в стороне, то уже никогда в жизни не посмею взглянуть в глаза моим ученикам. Ты ведь знаешь, я офицер, сублейтенант резерва… Конечно, никакого боевого опыта у меня нет, да и вообще
Он опять кашлянул и замолчал. За открытым окном, из которого тянуло свежестью ночи, звенели и неистово заливались цикады.
— Я все это знаю, Мигелито, — с отчаяньем в голосе проговорила Джоанна, — поверь, я поняла это с первого момента… Когда ты уйдешь, это будет для меня самым страшным горем, но неужели ты думаешь, что я стану удерживать тебя от того, что ты считаешь нужным и правильным?.. Мигель, почему ты не хочешь понять, что я именно потому и позвала тебя сюда, что…
Она по-детски всхлипнула и продолжала громче, почти с вызовом:
— …что нам, может быть, вообще уже не остается времени на «личное счастье»… И неужели мы не имеем права хотя бы на самую крошечную капельку этого счастья — пусть два дня, пусть даже один…
— Не плачь, палома миа, [51] не нужно. Пойми, я сейчас думаю только о твоем будущем, нужно ведь смотреть на жизнь трезво… Если со мной что-нибудь случится, как случается на войне со многими, что тогда?
51
Голубка моя (исп.).
Джоанна подняла голову и с усилием улыбнулась сквозь слезы.
— Мигель, ты еще не забыл школьную латынь? Я хочу напомнить тебе одну фразу, которую в таких случаях говорили римлянки: «Где ты, Кай, — там и я, Кайя». Ты меня понимаешь?
— Я понимаю, малыш… Понимаю, спасибо…
— Тогда…
Джоанна не договорила и замолчала, не поднимая глаз и покусывая губы; потом, легко вздохнув, она потянулась к столику и дунула на свечу. Огонек метнулся и погас; в комнате остался треск цикад, призрачный звездный свет и простое человеческое счастье.
Глава 3
Во всем был виноват проклятый болтун Чакон: встретил тетку возле церкви и с самыми лучшими намерениями рассказал ей о том, что вот, мол, как безобразно обошелся патрон с Педрито. А у тетки насчет столкновений с патронами вообще всегда было свое мнение.
Когда Педро вернулся с митинга, проводив Аделиту, дома началось черт знает что. Тетка кричала, что он и бездельник, и хулиган, и у мессы никогда не бывает — даже стыдно перед соседками. Не хватает только, чтобы он стал коммунистом или чем-нибудь в этом роде!
Сначала он терпел. Все-таки тетка есть тетка,
В одиннадцатом часу вечера он вышел из дому, решив не возвращаться сюда по меньшей мере год. А когда станет на ноги, купит себе воскресный костюм (помимо голубого комбинезона) и будет уже электриком, тогда он придет сюда и помирится с теткой. И будет кормить ее и всю эту ораву, ладно уж.
Он отправился на станцию круглосуточного обслуживания, где по вечерам обычно собирались поболтать шоферы, и неожиданно увидел там Чакона.
— Ты что же, чарлатан, [52] — сказал он, сплюнув ему под ноги, — а еще комиксы читаешь! Тоже мне Дик Марвел. Кто тебя просил распускать язык с моей сеньорой теткой?
— Я только пожаловался на дона Тачо, — испуганно ответил Чакон. — А что случилось?
— Случилось то, что я ушел из дому, — сказал Педро. — Поссорился с теткой и ушел. По твоей вине, учти.
52
Charlatan (исп.) — болтун, «трепач».
Чакон так расстроился, что жалко было смотреть.
— Ну хочешь, я вас помирю? — спрашивал он. — Хочешь?
— Нет уж, пожалуйста. Ты уже себя проявил, хватит.
— Что же ты теперь будешь делать? — виновато спросил Чакон, выждав минуту.
— Работать, что же еще! Поеду в Пуэрто-Барриос, там устроюсь.
— Я могу дать тебе свой нож, — сказал Чакон, мучаясь желанием загладить вину. — Хороший, из рессоры. Только я еще ручку немного недоделал, хотел обтянуть змеиной кожей…
— Давай, — великодушно согласился Педро. Нож этот он знал; Чакон, при всей своей дурости, был умелым парнем, и клинок получился на славу. — Давай сюда, нож — штука полезная. Да ты не думай, я отдам, как вернусь. Считай, что ты мне одолжил на время.
Он подышал на лезвие, потер его об рукав. Да, если обтянуть рукоятку змеиной кожей, это будет вещь.
— Ладно, мне не жалко, — Чакон махнул рукой. — А деньги у тебя есть?
— Целый доллар, — гордо ответил Педро. — От гринго Томпсона. Слушай, мое жалованье пускай отдадут тетке, как только сделают расчет. Скажи Гальвану, понял?
— Хорошо, скажу. Смотри, Педро, вон тот красный «хе-эм-сэ» идет в Чикимулу. Если ты и в самом деле решил на побережье, то из Чики тебе будет удобно поездом…
— Ясно, парень! — обрадованно воскликнул Педро. — Вон тот, красный? Ну, с шофером я договорюсь. Ладно, тогда счастливо оставаться. Ты знаешь Аделиту, что служит у масочника? Ну да, та самая. Так ты постарайся ее повидать и скажи, что я уехал. Скажи, ненадолго, пускай ждет.
— А ты что, не попрощался с ней?