Джокер и Палач
Шрифт:
Убедили в том, что я вижу перед собой нечто чуждое нашей привычной технике.
Надписи на нашем Робби были вполне понятными техническими указаниями. Вроде того, куда что присоединять и куда не стоит соваться из-за, скажем, высокого напряжения. А эта уродливая пародия на дистанционный манипулятор несла примерно на тех же местах, что и он, какие-то идиотские каракули, внешне напоминавшие обычные буквы, но и только. Ни с одной буквой алфавита они и не думали совпадать. Естественно, прочитать эту бессмыслицу было невозможно.
Когда в дверь склада протиснулся сэр Джонатан, запыхавшийся и вооруженный чемоданчиком-лабораторией, я уже понимал, что находится передо мною.
— Хочешь, заключим
— Не буду я пари заключать, — хмуро ответил сэр Стрит. — Я уже сам додумался. До того же примерно, что и ты, полагаю...
Мы понимающе глянули друг на друга и принялись за проверку своих догадок. После чего, отерев пот со лба, сэр Стрит хмуро буркнул:
— Он... Он и есть. Джокер окаянный. Ну и шуточки у него, доложу я вам...
— Думаю, что он не шутки шутить к нам притопал, — предположил я.
За время нашего пребывания на Скимитаре Джокер преображался около двенадцати раз. Преображался в самые разные предметы. Всегда в неодушевленные. Предметы, образы которых он принимал, были примерно одного размера, и масса у них была примерно такая же, как у Джокера. Он превращался каждый раз в какую-то пародию на изображаемый предмет. И каждый раз это превращение происходило без свидетелей. Когда мы установили на складе видеокамеру и стали постоянно записывать наблюдаемую ею “картинку”, превращения прекратились — Джокер не менялся, пока мы не убрали видеокамеру. Проклятая штуковина умудрялась каким-то образом определять, находится ли она под наблюдением или нет. Скорее всего, регистрировала электромагнитные сигналы из окружающей среды.
Приводить в действие карикатуру на Робби мы не решились. Точно так же, как и другие воплощения Джокера. Например, когда тот стал каменным креслом (может быть, вернее было бы сказать — троном), то никому из нас и в голову бы не пришло сесть в него.
В своих исследованиях мы не продвинулись, собственно говоря, ни на шаг. Оно и неудивительно. Наша лаборатория была оснащена довольно простой техникой. Да и ориентирована она была на работу с предметами Магии, наследием Предтеч. Сэр Стрит был свято уверен в том, что Джокер конечно же — их рук дело. И каждый новый результат интерпретировал именно в этом духе, все более укрепляясь в своей уверенности. Я же — чем дальше, тем больше — такую уверенность терял.
Никогда и никакие изделия Предтеч не вели себя подобным образом. Почти все они были рассчитаны на взаимодействие с нанороботами из окружающей среды. Джокер, похоже, к нанотехнологиям отношения не имел. Артефакты Предтеч могли быть вообще непонятны, они могли быть страшны, но... Но никогда они не были искаженным подобием окружающего мира. Их всегда отличала простота и своеобразное изящество исполнения. Они впечатляли, но не смешили. И совсем не предназначались для подражания изделиям людей. Нет, что-то, как говорят, “не срасталось” в простейшей гипотезе о происхождении Джокера. К тому же и изотопный состав материалов, из которых был изготовлен Джокер, был совсем не таким, как у изделий Предтеч, найденных на Скимитаре.
Да, он был найден на планете, усеянной следами Предтеч. Но не они изготовили его. Он — из другого Мира.
Может быть, из-за этой полной невозможности понять сущность и предназначение Джокера стала нарастать моя неприязнь к нему. Я уже жалел о том, что принял поспешное решение оставить Джокера у себя. Теперь я осознал, что это создание будет вовсе не деталью декора моего жилища, а постоянным напоминанием о тщете моих потуг понять этого посланца иной — может
Наверное, поэтому я позволил сэру Стриту выиграть у меня Джокера в магические кости.
Я, наверное, просто подарил бы эту странность своему напарнику, но не тут-то было. Уверенный в магической природе Джокера, Джонатан считал, что приобрести его может лишь каким-то из узаконенных в “Магическом кодексе” способов. Одним из них, правда, было дарение предмета Магии от чистого сердца. Но именно в чистосердечности моих помыслов сэр Стрит и сомневался более всего. Он — чисто подсознательно — понимал, что я просто хочу избавиться от ставшего мне неприятным предмета. Это и была та тень неприязни, что проскользнула между нами. Но я постарался спустить конфликт на тормозах. Поэтому пришлось согласиться на несколько партий в магические кости со столь щепетильным партнером.
Такую верность “Магическому кодексу” сэр проявлял совершенно зря. Я напрасно убеждал его в том, что на Скимитаре Магия не имеет той силы, которой ее наделяют мириады нанороботов, кишащих во всех средах таких “инфцированных Магией” Миров, как Джей, Шарада и Зараза. Там, в этих мирах, симбиоз сложнейших, на молекулярном уровне сконструированных устройств, “суспензии” нанороботов и скрытых в толще недр “кристаллических мозгов” образовывал подобие целостного организма. Предметы Магии в нем играли роль собирающих информацию рецепторов и осуществляющих приказы системы эффекторов. Но Скимитара была вовсе не таким Миром. Это был не действующий организм. Это был склад. Запасник. Здесь, по моему убеждению, “Магический кодекс” не действовал. Поэтому я абсолютно не опасался того, что, проигрывая в кости предмет, который не имел отношения к Магии Предтеч, подвергаю хоть какой-то опасности себя и своего партнера.
За время работы на этой планете сэр Стрит собрал довольно богатую, хотя и весьма бестолковую коллекцию предметов Магии. Я, разумеется, предлагал ему выставлять на кон — против Джокера — самые малоинтересные экземпляры из этого собрания. А он — тоже разумеется — держал марку и выставлял на кон самое что ни на есть ценное (в его, конечно, представлении) из найденного им. В результате после первых трех партий я стал обладателем довольно интересного для дилетанта набора поразительных артефактов Предтеч. Такое везение очень досаждало мне. Тем более что играть в поддавки магическими костями — как, впрочем, и обычными — мне никогда не удавалось. Да если бы даже такое удалось, опытный в этих вопросах Джонатан был бы уязвлен в самое сердце и больше не сел бы со мной ни за игровой стол, ни за какой другой. Так что играть приходилось честно.
Четвертую партию я — полагаю, с помощью божьей — завалил. И наконец сбыл с рук ставшую мне обузой находку. А там подкатил и срок возвращения под родные теперь для меня небеса Заразы.
Кстати, избавившись от Джокера, я достиг еще одной цели — более перспективной. Дело в том, что, вручая эту находку сэру Стриту, я приобретал уверенность в том, что эта странная игрушка не пойдет по рукам. Не будет приведена в действие — с непредсказуемыми последствиями — каким-нибудь любопытствующим идиотом. Не будет использована в недобрых целях. Сэр Стрит не выпустит такое приобретение из рук. Оно займет почетное место в его коллекции и на все обозримое будущее останется в ней. Меня это вполне устраивало».