Джокер
Шрифт:
Он воздел палец, дескать, айн момент, вытянул из-под стола сумку, успел мысленно ужаснуться при мысли о мятой нестираной майке, которая вполне могла лежать на самом верху, вытащил один из двух экземпляров, взятых с собой… «Дорогой Оксане Викторовне с самыми добрыми пожеланиями»… Ужас, кошмар, непростительная казёнщина. Куда денешься, подписывание книг выливалось для него в творческие муки покруче тех, что требовала сама книга. Особенно когда хотелось написать человеку что-нибудь такое… особенное…
— Ух ты, — бережно, словно живое существо, приняла книгу Оксана. И, не удержавшись,
Краев пожал плечами, поправил очки. Автобусную тему явно надо было закрыть.
— Ага, — сказал он. — Сплошная теория относительности. В Афганистане я стрелял в людей и считался воином-интернационалистом. А здесь могут срок навесить за вооружённого зэка. Всё относительно, смотря кому что надо… Сами-то вы, Оксана, чем занимаетесь? Чует моя душенька, не гладью вышиваете…
— Так, работа с клиентами, — дёрнула плечом Варенцова. Взяла на руки кота и кивнула на компьютерный экран, испещрённый строчками. — Новый роман? Неужели в Пещёрке действие происходит?..
Краев хмыкнул:
— А вы чему удивляетесь?.. Мне с моей тематикой за деталями не на Невский ездить… Вы вот, например, знаете, что здесь, где-то за болотами, по слухам, есть монастырь?..
«По слухам». Оксана мысленно просканировала карту района и подумала о спутниковой съёмке, вроде бы не оставляющей нынче места никаким слухам.
Краев верно истолковал сомнение, промелькнувшее у неё на лице.
— Только не надо мне рассказывать про спутник, с которого всё якобы видно. Вы вот пробовали электронную карту нацелить на дом Билла Гейтса? Да увеличить как следует?.. Я пробовал. Программа сама собой выключается. Вот и здесь вроде того… Нам его не показывают, а он есть. Очень древний. Как положено, возведённый на месте языческого капища, а значит, на месте силы. Кем возведён, когда, а главное, зачем?.. — Тут Краев спохватился и смущённо махнул рукой. — Увлёкся. Извините за словоблудие… Слушайте, а давайте чаю попьём? У меня «Баунти» есть. Только вот заварку забыл…
— А я как раз заваркой запаслась, а на конфеты ума не хватило, — рассмеялась Оксана. — В общем, вы берёте райское наслаждение, я беру кота, и ко мне!
Мысленно она уже разворачивала четвертушку палтуса, дожидавшуюся в холодильнике полулюкса. Это была самая лучшая четвертушка. Та, где божественные хрящики. Их следовало употреблять со сгущенкой, но за неимением таковой и «Баунти» должен был подойти…
Бронированная дверь с деликатным лязганьем пропустила их в полулюкс.
— Мой личный бункер, — фыркнула Варенцова. Спустила Тишку с рук и отправилась наполнять чайник.
Настала очередь Краева осматриваться и делать надлежащие выводы. Чистые полы, на мебели ни пылинки. И в окнах стеклопакеты… Ну да, бункер и есть. Взгляд Краева остановился на дверной щели неплотно прикрытого шкафа, тем более что Тишка, явно недоисследовавший хозяйское обиталище, как раз подошёл именно туда. Одно движение цепкой лапы, и дверца, скрипнув, отошла. Хм… Новенькая, тщательно отглаженная подполковничья парадка. С нарукавным ромбом василькового
— Такие вот пироги с котятами, — поймала его взгляд Варенцова. — Завтра еду к начальству, официально представляться… — Она заварила чай, вытащила, словно драгоценность, остатки палтуса. — Ну, всё готово, вперёд!
— А я по званию сержант запаса. Старший, — запоздало отозвался Краев. И, безнадёжно чувствуя себя идиотом, пропел: — «По аллеям тенистого парка с пионером гуляла вдова…»
— Вот именно, вдова, — кивнула Оксана. — Муж с дочкой погибли… уже давно… Ну давайте, присоединяйтесь.
— Эх, — посмотрел ей в глаза Краев, покраснел, отхлебнул горячего жасминового чая. — Я такой дурак. Простите, не хотел.
И тут же, словно в наказание за бестактность, на него начала медленно наползать боль. Некоторое время он пил чай, учился есть палтус со сладкой конфетой и даже о чём-то разговаривал, чувствуя, как из правого виска медленно распространяется нехорошая тяжесть, как из этой тяжести словно бы начинают выпирать острые грани… Буравчики, ножи, зубчатые бутылочные донышки, направленные в мозг… Он как раз придумывал достойный повод откланяться, когда Варенцова заметила его расширившиеся зрачки.
— Что, голова? — понимающе спросила она. — Анальгину дать?
— Не… спасибо… — Краев встал, схватился за край стола, как-то нашёл в себе силы криво улыбнуться. — Вы… не беспокойтесь… всё хорошо…
Света белого не видя, он бодро дошёл до железной двери, вывалился в коридор… До третьей по счёту двери было далеко, точно до Марса. Кто-то говорил ему, что в таком состоянии он был похож на мертвецки пьяного… Не Рубен ли? Почему-то очень важно было вспомнить, кто именно. Он уже понимал, что до своего номера не дойдёт, но организм на автопилоте доковылял до нужной двери. Закрыв её за собой, Краев стёк на пол, точно бесформенная амёба, и решил остаться лежать, но что-то в нём по-прежнему не сдавалось, он приподнялся, в несколько приёмов добрался до своей сумки, выпил зелья, потом выпустил точно в вену одноразовый шприц…
— Спасибо… Тома-джан… — сипло поблагодарил он супругу Рубена, так здорово умевшую делать уколы, и, задыхаясь, окончательно свернулся калачиком на полу. Он знал, что однажды придёт срок и гусевское снадобье уже не подействует. Он давно положил себе этот срок как окончательный и теперь с полным равнодушием прислушивался к себе, ожидая: подействует?.. Или пора стартовать по тропиночке в лес, без лишнего багажа?..
…Подействовало. Не так чтобы скоро, но всё-таки боль начала отступать. Краев даже вспомнил про свой дар, некогда полученный в кяризах Афгана, и кощунственно вознамерился при случае направить его на Оксану… Это была его последняя мысль. Краев то ли отключился, то ли заснул — не суть важно, главное, поплыл по мягким волнам, успев осознать это и благодарно подумать, что гусевское лекарство посулило ему ещё некоторую отсрочку. Жаль было бы отправиться на прогулку в лес именно теперь — так и не успев поговорить ни о чём… с Оксаной…