Джон Браун

Кальма Н.

Из дома Хикмена Браун вышел в сопровождении целой толпы радостно взволнованных, боящихся поверить в свое счастье негров. То же самое повторилось на соседнем участке, в доме рабовладельца Ларю. Кроме невольников, люди Брауна забрали у Ларю еще большой фургон и в него посадили всех негров. Не было пролито ни одной капли крови.

Отряду Стевенса, который отправился на другие участки, не так повезло в этом отношении. Первый же плантатор, к которому вошел со своими людьми Стевенс, оказал сопротивление. Он начал стрелять в вошедших и грозил, что перестреляет всех своих рабов, лишь бы не отдавать их аболиционистам. В виде доказательства

он застрелил молоденькую негритянку, которая прибежала на шум. Это так возмутило Стевенса, что он ударил рабовладельца прикладом по голове и убил его.

Той же ночью оба отряда возвратились в Канзас и встретились в доме Монгомери.

Трофеем этого похода были сорок освобожденных от неволи негров, измученных работой, истощенных от недоедания. Среди них было несколько женщин, в том числе молоденькая Салли, которая должна была на днях родить. Негры еще не пришли в себя от неожиданности, еще боялись верить в свое спасение, но отныне высокий человек с белоснежной бородой мог неограниченно властвовать над их жизнями, они беспрекословно последуют за ним всюду, куда бы он их ни повел.

Оставлять негров на спорной территории было опасно, их нужно было как можно скорее переправить в свободные штаты и дальше — в Канаду. Кроме того, Брауну нужно было подумать о собственной безопасности. Еще ни один белый в Америке не отважился силой отнимать рабов у их владельцев. Он первый, и ему этого не простят.

На рассвете Браун и Тид запрягли в фургон быков Монгомери и зарядили ружья. Было очень холодно, голая прерия и серое небо казались бесконечными. Внутри фургона жались друг к другу озябшие негры. Их спаситель шагал рядом с быками, и негры слышали его голос, уговаривавший быков поторопиться.

Браун почувствовал вдруг, что он очень устал. Дни и ночи, наполненные тревогой, стрельбой, неожиданными атаками, — в его возрасте это было тяжело. Ему шел пятьдесят девятый год, рваные сапоги и старая куртка совсем не грели его. Серое небо и холод наводили тоску, ему и неграм казалось, что они затеряны в огромном, бесприютном мире и никто не хочет им помочь. С трудом добрались они до Лоренса и передохнули в доме аболициониста, майора Аббота.

Отсюда их путь лежал на Топику, где им должны были помочь местные аболиционисты. Но в дороге пришлось остановиться: из фургона раздавались громкие вопли. Салли рожала, и мужчинам пришлось уйти подальше в прерию, чтобы не мешать женщинам, хлопотавшим возле роженицы. Когда крики стихли и они вернулись, Брауна позвали в фургон. Там в углу, на связке соломы, лежала молодая негритянка и рядом с ней маленькое сморщенное существо.

Джон Браун погладил Салли по голове; она с жаром схватила и поцеловала его руку.

— Он родился уже свободным, — сказала она, осторожно притрагиваясь к младенцу, — и я назову его в вашу честь Джоном Брауном.

Слух о новом выступлении Брауна дошел до властей. Губернатор Канзаса отдал полковнику Семнеру приказ во что бы то ни стало задержать беглецов. Он телеграфировал президенту Бьюкенену, и возмущенный президент приказал объявить о награде за поимку похитителя рабов — Джона Брауна Осоватоми.

Как нарочно, Спринг-Крик, протекающая невдалеке от Топики, разлилась и преградила беглецам путь. Браун послал Тида в Топику за помощью, а сам остался ждать у реки. В это время на другом берегу появился конный полицейский отряд, посланный перехватить Брауна на пути. Полицейских было человек восемьдесят.

Они рассыпались по берегу и ожидали, чтобы добыча сама пошла к ним в руки.

Негры обратили посеревшие лица к Брауну:

— Что вы думаете делать, капитан?

— Перейти реку и двигаться на север, — невозмутимо отвечал Браун.

Негры сразу повеселели: они беспредельно верили этому человеку.

Быстро вооружив негров, Браун построил их двойной цепью перед фургоном. Первой цепи он приказал идти в воду и попытаться перейти реку вброд. К счастью, Спринг-Крик оказалась довольно мелкой: негры быстро очутились на другом берегу и с яростью набросились на полицейских.

Командир отряда никак не ожидал, что его атакуют. Кроме того, неграми командовал Джон Браун, а это имя со времен войны в Канзасе было овеяно грозной славой. Командир пришпорил свою лошадь и поскакал прочь; за ним бросились и остальные полицейские. Люди Брауна преследовали их. Так окончилось это бескровное сражение, которое потом в Канзасе насмешливо называли «битвой шпор».

В Топику Браун вступил как триумфатор. Фургон с неграми проехал по свободной земле Айовы, остановился на короткое время в Тейборе и в Спрингдейле, где Браун успел сообщить своим «студентам», что ждать осталось недолго, и, наконец, капитан посадил своих черных друзей на поезд, идущий в Чикаго. Оттуда аболиционистский комитет должен был переправить освобожденных негров в Канаду.

По всем штатам были расклеены объявления с описаниями примет Джона Брауна: большой рост, нависающие брови, светлые глаза. Однако в списке примет не была указана борода; все в Канзасе помнили Брауна с бритым подбородком. И несмотря на то, что президент Бьюкенен обещал двести пятьдесят долларов, а губернатор Миссури три тысячи долларов за поимку Брауна, он неузнанным разгуливал по улицам Новой Англии и даже выступал на собраниях.

Браун снова вездесущ и неутомим. Он снова хлопочет, добивается денег, оружия, внимания. Он рассказывает о негритянке Салли, он всем твердит о несчастных, обездоленных неграх. Наконец он появляется в Коллинсвилле, в кузнице Блейра. Готовы ли наконечники для пик, которые он заказывал?

— На что они вам теперь, когда все в Канзасе кончилось? — удивляется Блейр, но все-таки достает из сарая давно готовые пики.

Это смертельное оружие шестифутовой длины, острое как бритва и легкое как тростник: даже ребенок может держать его. Браун любуется им, как знаток. Это как раз то, что ему нужно. Он просит кузнеца:

— Запакуйте их в ящики и отправьте на имя Исаака Смита в Чеймберсберг.

26. «Мать штатов»

Должно быть, первые поселенцы в Виргинии сложили эту старую песню:

Виргиния — счастливый штат, Здесь поселиться каждый рад, Здесь всюду реки и леса И голубые небеса…

В те блаженные времена Виргиния действительно была раем для тех, кто прибыл сюда из Тощих Земель. Прутик, воткнутый в виргинскую землю, расцветал. В лесах росли самые ценные породы деревьев: красное, орешник-гикори. Множество дичи водилось в чащах. Скот тучнел на горных пастбищах, и от душистой «синей» травы молоко коров пахло цветами. По изумрудным долинам рек росли пшеница, кукуруза, табак, фруктовые деревья.