Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 12
Шрифт:
Наин. Я упросил их отдать мне мою одежду, чтобы я мог умереть в ней, и они смиловались надо мной.
Мемброн. Уважая свободу личности, общество вынуждено однако ограничивать нежелательных субъектов.
Марроскуин. Это пахнет вар-р-р-варством.
Сомбор. Так, значит, ты один из тех жалких негодяев, которые не хотят работать?
Наин. Ну и что же?
Сомбор. Никакой
Диарнак. Почему ты не пошел в солдаты?
Бутта. Диарнак, не оскорбляй знамя! Мой друг, ты сумасброд. По-моему, ты заслужил то, что ожидает тебя. Ты, видно, родился усталым.
Наин. Да.
Диарнак. Что ты можешь сказать в свою защиту?
Наин. Ничего. Только вот тяга к странствиям…
Сомбор. Голосуем!
Марроскуин. Одну секунду! Ведь это и в самом деле любопытно — тяга к странствиям! Друг мой, расскажи, что это такое!
Наин. Как бы мне вам объяснить… Ну, скажем, ты делаешь какую-нибудь мерзкую работу — качаешь воду, или кладешь кирпичи, или подметаешь улицу, и так целый месяц; и вдруг вот здесь у тебя защемит. И ты говоришь себе: «Ах, да что же это!» И снова качаешь воду или кладешь кирпичи. Но назавтра — все брошено и ты уже в пути.
Марроскуин. Мой дорогой друг, ты говоришь невразумительно. Что… что именно ты чувствуешь в такие минуты?
Наин. Господин мой, если вам угодно, я скажу: это словно запах дождя в пустыне. Почуешь его — и уже не можешь оставаться там.
Марроскуин. Ага! Теперь я понимаю. Это очень к-р-р-асиво! Ты мог бы стать художником. Я даже думаю, нам следовало бы…
Диарнак. Марроскуин! По моим новым законам этот человек должен был осесть и постоянно работать на одном месте. Он умер и нарушил эти законы. Если мы оставим его поступок безнаказанным, мои новые законы тоже будут мертвы.
Марроскуин. И все же — тяга к странствиям! Это так поэтично!
Бутта. Никогда не испытывал ничего такого!
Сомбор. Большинство людей не хочет работать; и если мы не осудим этого человека, большинство решит, что работать незачем.
Mемброн. Мы должны смотреть правде в глаза, но не быть циничными. Лично я хочу работать, все мы хотим работать, разве только за исключением Марроскуина.
Диарнак. Но ведь мы правители.
Сомбор. Да. Мы делаем то, что нам нравится, а большинство людей — нет.
Mappocкуин. Это правда; и все же не так легко…
Бутта. Марроскуин, если б тебя с детства приучили к трудолюбию, как меня, ты не стал бы церемониться с этими слюнтяями,
Марроскуин. Боже сохрани!
Диарнак. Голосуем! Кто за Секхет? Все, кроме Марроскуина. Увести осужденного!
Наина поставили под лимонным деревом, и вперед выступила из толпы третья. Это была молодая женщина, высокая, хорошо сложенная, в платье с глубоким вырезом, таком коротком, что оно не закрывало даже лодыжки. Светловолосая, круглолицая, она была хороша собой и мила; но в голубых, как незабудки, подведенных глазах таилось что-то трагическое. Ласково и вместе с тем испуганно перебегали они с одного лица на другое.
Mемброн. Твое имя? Талете? Тебе незачем и говорить нам, кто ты такая. Мы готовы принять во внимание любое смягчающее обстоятельство. Хоть ты и совершила смертный грех, мы должны быть милосердны. Говори!
Талете. Господин, то, что сделала я, сделал и мужчина.
Сомбор. И ты посмела это сказать! Голосуем!
Бутта. Ну, ну, Сомбор; ты слишком торопишься решить судьбу этой девочки. Расскажи нам, дорогая, отчего ты умерла?
Талете. От страха.
Марроскуин. Господи боже!
Талете. Да, господин. В последнее время полиция часто сажает нас за решетку, бедной девушке деваться от нее некуда. А нервы у меня уж не те, что раньше; и позавчера, когда они снова меня посадили, я умерла.
Бутта. Ты не должна была делать это! Сколько тебе лет?
Талете. Двадцать четыре.
Бутта. Ай-ай! Такая молодая!
Mемброн. Смерть — неизбежное воздаяние за грех.
Сомбор. Одним источником зла меньше.
Диарнак. Ты знаешь закон?
Талете. Да, господин. Мужчинам нужны такие девушки, как я, а по закону нас должны арестовывать, не то люди скажут, что мужчины сами поощряют веселую жизнь.
Марроскуин. Это просто безоб-р-р-азие, что мужчины, которые издают законы, ради своего удовольствия губят других.
Диарнак. Во всяком случае, на улицах должен быть порядок.
Бутта. Ну, дорогая, расскажи, как ты дошла до этого? В лучшем случае ты, можно сказать, зря растратила свою жизнь.
Талете. Я вышла замуж, когда мне было шестнадцать лет; с мужем мы не ладили; а потом я встретила человека, которого, как мне казалось, полюбила по-настоящему; но я ошиблась. Потом я встретила еще одного и была уверена, что уж это тот самый, настоящий, а он был совсем не тот; и после этого мне было почти все равно, но хотя я никому не отказывала, чтобы как-то прокормиться, я всегда искала его.