Джон Картер
Шрифт:
— Кажется, он обратил внимание на твое имя, — заметил я.
— Вряд ли.
— Может, он знает твою семью? Во всяком случае, по его поведению можно предположить, что нами будут заниматься.
— Надеюсь, что да.
— Видно, все твои беды позади, — сказал я. — И я буду счастлив за тебя.
— А ты, вероятно, получишь здесь помощь и сможешь продолжать поиски Саномы Тора.
Она проговорила это очень тихо, почти печально.
Как ни велика была моя радость от того, что после разговора с чиновником у меня появилась надежда на будущее, она
Я знал, что мне будет не хватать ее острого ума, ее сердечности, ее дружелюбия. Но в памяти моей всплыли прекрасные черты Саномы Тора. Я вспомнил свой долг и постарался отогнать прочь все сожаления, так как знал, что любовь — более сильное чувство, чем дружба, а я любил Саному Тора.
Нам пришлось довольно долго ждать возвращения чиновника. Когда он появился, я впился глазами в его лицо, стараясь найти на нем признаки хороших вестей, но лицо его было непроницаемо. А когда я услышал его слова, обращенные в падвару, я вообще ничего не мог понять.
— Заточите женщину в Восточную башню, — сказал он, — а этого человека в подземную тюрьму,
И все. Это было как удар в лицо. Я взглянул на Тавию и увидел, что она смотрит на чиновника широко раскрытыми глазами.
— Значит, мы пленники? — спросила она. — Я, дочь Тьяната, и этот воин, представитель дружественного народа, который пришел сюда, надеясь на помощь и защиту?
— Вы все узнаете, когда предстанете перед джедом, — рявкнул чиновник. — Я все сказал. Уведите их.
Воины грубо схватили меня. Тавия повернулась ко мне.
— Прощай, Хадрон из Хастора. Это моя вина, что ты здесь. Простишь ли ты меня?
— Не кори себя, Тавия, — сказал я. — Кто мог это предвидеть?
Нас вывели из комнаты через разные двери, и когда мы повернулись, чтобы в последний раз посмотреть друг на друга, слезы были на глазах Тавии и в моем сердце.
В подвале, куда меня немедленно привели, было сыро, холодно, но там не было кромешной тьмы. Через железные решетки двери в мою камеру проникал тусклый свет из коридора, где слабо светили древние радиевые лампы. Да, это был свет, и я благодарил судьбу за это. Я был уверен, что сошел бы с ума, если бы оказался в заключении в кромешной тьме.
Меня приковали тяжелой цепью к железному кольцу, замурованному в стене. Затем охранники вышли и закрыли за собой тяжелую дверь с металлической решеткой.
Когда шаги охранников затихли, я услышал возле камеры слабый шум. Что это могло быть? Я пристально вглядывался в сумрачный полумрак.
Когда мои глаза привыкли к слабому свету, я увидел в своей камере фигуру человека возле стены. А когда он двинулся, я услышал звон цепей. Но вот его лицо повернулось ко мне, но я не мог различить его.
— Еще один гость попробовал гостеприимства Тьяната? — спросил голос — чистый голос мужчины, приятный голос.
— Значит, здесь таких, как я, много? — спросил я.
— В этой камере я был один. Теперь нас двое. Ты откуда?
— Я
— Ты далеко забрался.
— Да. А ты откуда?
— Я из Джахара. Мое имя Нур Ан… — А мое Хадрон, Почему ты здесь?
— Я пленник, так как я джахарец. А какое преступление совершил ты?
— Они решили, что я из Джахара.
— Почему? На тебе была эмблема Джахара?
— Нет. На мне эмблема Гелиума. Но получилось так, что я прилетел сюда на флайере Джахара.
Он присвистнул.
— Это трудно будет объяснить, — сказал он.
— Это я уже понял. Они не поверили ни моим словам, ни словам моего товарища.
— Значит, ты был не один? Где же второй?
— Это была девушка. Она родилась в Тьянате, но долго жила в Джахаре. Может, позже они освободят ее, но пока мы в тюрьме. Я слышал, что ее приказали заточить в восточную башню. А меня приказали бросить в подвал.
— И ты сгниешь здесь, если тебе не посчастливится попасть на Игры, или тебе так не повезет, что тебя приговорят к смерти.
— Что такое смерть? — спросил я, заинтригованный его тоном, когда он произнес это слово.
— Не знаю. Но охранники утверждают, что это нечто ужасное. Может, они просто пугают меня, но все же мне бы не хотелось встретиться со смертью.
— Тогда будем надеяться на Игры, — заметил я.
— В Тьянате живут скучные и глупые люди. Охранники мне говорили, что Игры бывают здесь очень редко, раз в несколько лет. Но все же будем надеяться, так как гораздо лучше умереть с мечом в руке, чем гнить здесь или быть приговоренными к смерти, какова бы она ни была.
— Ты прав, будем надеяться, что джед Тьяната захочет развлечься в самое ближайшее время.
— Так значит ты из Хастора, — сказал он после долгого молчания. — Это далеко отсюда. Тогда действительно важное дело привело тебя сюда.
— Я пробирался в Джахар.
— Возможно, что тебе повезло, что ты попал сюда. Хотя я сам из Джахара, я не могу похвастаться тамошним гостеприимством.
— Значит, меня и там не ждал сердечный прием?
— Клянусь предками, нет, — воскликнул он. — Тул Акстар бросил бы тебя в подвалы, даже не спросив твоего имени. А подвалы в Джахаре гораздо страшнее, чем здесь.
— Я не предполагал ставить в известность Тула Акстара о своем появлении.
— Ты шпион?
— Нет. Дочь командира умака, в котором я служу, была похищена джахарцами. И у меня есть причины полагать, что ее похитили по приказу Тул Акстара. Я отправился сюда, чтобы освободить ее.
— Ты говоришь это джахарцу, — сказал он.
— Да, и без раздумий. Во-первых, я понял, что ты не друг Тул Акстара, а во-вторых, у тебя мало шансов
скором времени оказаться в Джахаре.
— Ты прав и в том, и в другом. Я действительно не испытываю дружеских чувств к Тул Акстару. Он — настоящее животное, ненавидимое всеми честными людьми. У меня такая же причина ненавидеть Тул Акстара, как и у тебя, так что мы действительно связаны общими узами.