Джон Картер
Шрифт:
К моему счастью и к счастью Ваи и Деи Торис мы правильно нашли комнату. Однако две девушки были в комнате не одни. Какой-то человек держал Дею Торис в обьятиях и пытался своими губами найти ее губы. Дея усилинно отбивалась от него, в то время как Вая яростно колотила незнакомца по спине.
Я схватил этого наглеца за горло и отшвырнул его в сторону. Затем я указал девушкам на окно и приказал им немедленно перейти на борт корабля. Второе приглашение девушкам не потребовалось. Они незамедлительно ринулись к указанному мной окну, а незнакомец поднялся на ноги и ринулся ко мне.
Видя, что я без оружия, он двинулся на меня. Отступать к окну было уже поздно, да и мой противник отрезал мне дорогу к окну. Поэтому я двинулся ему навстречу. Это мое самоубийственное движение, похоже, привело его в замешательство и он споткнулся. Когда я был уже возле него, он замахнулся, но я правой рукой успел блокировать его взмах и вцепился ему в горло. От страха он выронил меч и тщетно пытался пальцами обоих рук разжать мою железную хватку сковавшую ему горло. Затем ослабил свой натиск, стараясь вырваться из моих рук.
Я бы прикончил его, если бы дверь в комнату не распахнулась и на пороге не предстала моему взору целая дюжина могоров. Я был в отчаянии! Надо же было случиться такому, после того как план был почти выполнен! Теперь все вновь было под угрозой срыва! Нет! Я не допущу этого!
Я крикнул Ю Дану:
— Закрывай люк и улетайте! Это приказ!
Ю Дан колебался, а Дея Торис стояла рядом с ним, протянув руки мне навстречу, выражение ее лица отражало всю безысходность моего положения. Она даже отступила на один шаг назад как бы приготовившись для прыжка в комнату. Ю Дан быстро оттянул ее внутрь отсека и корабль начал удаляться. Люк плавно закрылся и вскоре кораюль вновь стал невидимым.
Все это происходило в те считанные секунды, когда мои пальцы все еще сдавливали горло Мултиса Пара. Его глаза остекленели, язык вывалился наружу. В следующие мгновения он был бы уже покойником, но могоры навалились на меня и оттащили меня от моей жертвы.
Нападавшие могоры довольно грубо скрутили меня, и у них был для этого повод, так как в ходе свалки, прежде чем меня скрутили, я отправил троих из них в бессознательное состояние.
Эх, если бы у меня был меч! Я бы им показал кто я такой!
Но все равно я был счастлив, я улыбался, когда меня с синяками и избитого могоры волокли из башни. У меня был хороший повод для ликования. Моя Дея Торис вырвалась из когтей этих отвратительных скелетоидов и, пусть временно, была в безопасности.
Меня притащили в маленькую, темную камеру в подземелье башни. Здесь я был закован в кандалы и прикован к стене. Хлопнула дверь за моими тюремщиками и я услышал как повернулся ключ в массивном замке.
7. ФО ЛАР
Всяк попавший в одиночную камеру, куда не пробивается ни единый лучик света, полностью предается размышлениям, позволяющим рассеять отчаянную тоску. Тоску, которая порой приводит к безумству людей слабонервных и слабовольных. Но мои размышления были приятными размышлениями.
Я представлял себе как Дея Торис летит в невидимом корабле
Что касается Вориона, то я не мог предсказать его отношения к ней.
Мое собственное положение меня меньше всего волновало. Я понимал всю его безысходность, но ранее мне приходилось бывать в худших переделках и с честью из них выбираться. Я еще жил, и пока мое сердце билось, я не терял надежду. Я законченный оптимист и подобный склад мышления наиболее часто заставляет сражаться за свою жизнь до последнего вздоха.
К счастью, мое заточение в камере не длилось долго. Я не помню, сколько времени я находился в забытьи, но когда пришел наряд воинов для того, чтобы увести меня, я был страшно голоден и умирал от жажды, так как во время моего короткого заточения я не получал ни пищу, ни воду.
В этот раз я предстал не перед бандолианом, а перед одним из его офицеров — огромнейшим скелетоидом, у которого постоянно лязгали и постукивали челюсти. Это существо было Смертью во плоти. По его обращению ко мне я сделал заключение, что передо мной находится главный инквизитор. Прежде чем приступить к допросу, он в течении одной минуты рассматривал меня своими, казавшимися пустыми глазницами. Затем он приступил к допросу.
— Презренный, — закричал он, — даже небольшой части того, что ты совершил достаточно для твоей мучительной смерти.
— На меня не стоит кричать, я не глухой! — ответил я.
Мой ответ привел его в ярость, он стукнул по столу кулаком и крикнул:
— Ты дорого заплатишь за свою дерзость и неуважение!
— Я не могу относиться с уважением к тому, кто ко мне не проявляет подобных чувств, — ответил я. — Мое уважение может быть вызвано лишь вежливым обращением со мной. И вполне естественно, что я не смогу быть вежливым к такому злобно настроенному мешку костей.
Я пока не знал, зачем я стараюсь разозлить его. Возможно моей слабостью было наслаждение от наблюдений как бьются в ярости мои презираемые враги. Я согласен, что такая слабость проявлялась у меня перед лицом опасности и это была глупая слабость, но я убедился, что иногда такое мое поведение отвлекает моих врагов и дает мне определенные преимущества. И в этот момент мое поведение привело к определенному успеху: это существо пришло в такую ярость, что на некоторое время потеряло дар речи, но в конце концов оно вскочило на ноги и выхватило меч.
Положение мое было не из завидных. Я был без оружия, а мой противник двигался мне навстречу ослепленный бешенством. Кроме того в комнате находилось четыре или пять могоров, двое из которых крепко держали меня за руки. Положение мое было безысходным как у загнанной овцы. Но пока мой предполагаемый палач двигался от стола ко мне с намерением проткнуть меня мечом, в комнате появился еще один могор.
Он быстро оценил сложившуюся ситуацию и крикнул:
— Стоять, Горгум!
Мой противник в смятении остановился и опустил свой меч.