Джон Толанд
Шрифт:
5. Ближе к истине подходят те, кто утверждает, что мы должны придерживаться установлений Писания в отношении этих вопросов; и если правильно понимать данное утверждение, то истиннее его ничего нет. Но обычно в нем скрывается двусмысленность, и многие из тех, кто его применяет, вкладывают в него смысл, ничего общего не имеющий с его истинным значением. Ибо они либо делают так, что Писание начинает высказываться в соответствии с той или иной ложной философией, либо всеми правдами и неправдами подчиняют его громоздким системам и требникам своих различных сект.
6. Некоторые хотят заставить нас всегда верить буквальному смыслу слов Писания, почти или вообще не обращаясь к разуму, который они отвергают как непригодный для применения в отношении богооткровенной части религии. Другие утверждают, что мы можем использовать разум как орудие, но не как основание на шей веры. Первые заявляют, что некоторые
7. Мы, напротив, утверждаем, что разум является единственным основанием всей несомненности и всё, что дано в божественном откровении, будь то способ совершения, образ действия или само существование чего-либо так же не исключается из его изысканий, как и обычные явления природы. Вследствие чего мы тоже считаем, как указано в заголовке данного трактата, что в Евангелии нет ничего противоречащего разуму и ничего недоступного ему и что ни один догмат христианства не может быть назван непостижимой тайной в прямом и истинном смысле слова.
1. ...Проблемы, на которые распадается данный вопрос, располагаются в соответствии с тем порядком, который я намереваюсь соблюдать и который заключается в следующем: сначала показать, что понимается под разумом и каковы его свойства; затем доказать, что ни один догмат Евангелия не противоречит разуму; после этого выявить, что ни один из них к тому же не является недоступным разуму и, следовательно, ни один не является непостижимой тайной.
2. Начнем с первого, а именно с разума. Мне представляется очень странным, что люди вообще могут нуждаться в определениях и объяснениях того, при помощи чего они определяют и объясняют все остальное, или что они не в состоянии достичь согласия в отношении того, чем все они — как они сами утверждают — по крайней мере в некоторой степени обладают и что составляет их единственную привилегию по сравнению с животными и неодушевленными существами, на которую они претендуют. Но мы на опыте обнаруживаем, что слово «разум» стало таким же двусмысленным и расплывчатым, как и любое другое, хотя все, кого не волнует тщеславное стремление к оригинальности и не подзадоривает желание поспорить, в глубине души придерживаются в отношении него одного мнения. Я рассмотрю здесь данный вопрос со всей краткостью, на которую способен.
3. Ошибаются те, кто принимает за разум душу, рассматриваемую абстрактно. Ибо, подобно тому как общей идеей золота является не гинея, а любая монета, имеющая определенную стоимость и соответствующее ей внешнее оформление, так и разум — не сама, душа, а душа, действующая определенным и особым образом. В равной мере заблуждаются те, кто считает разумом тот порядок, связь или отношение, которые естественно существуют между всеми явлениями. Ибо не они, а мысли, которые душа образует относительно явлений в соответствии с существующей между ними связью, отношением и т. д., могут по справедливости претендовать на такое название. Не больше преуспевают и те, кто называет этим словом свои собственные наклонности или авторитет других. Но более ясное представление о том, что такое разум, будет получено из следующих ниже соображений.
4. Каждый знает на опыте, что обладает определенным свойством или способностью образовывать различные идеи или восприятия вещей, выражать утверждение или отрицание в зависимости от того, согласуются ли они, по его суждению, между собой или не согласуются, и тем самым любить и желать то, что кажется для него хорошим, и ненавидеть и избегать то. что ему представляется злым. Правильное использование всех этих способностей мы и называем здравым смыслом или, вообще говоря, разумом. Однако один акт восприятия идей умом — происходит ли это путем проникновения в него чувств, например цвета, фигуры, звука, запаха etc., или же эти идеи будут простыми действиями души в отношении того, что она как простое сознание таким образом получает
5. Под словом «идея», которое я столь широко использую сейчас и буду применять еще более часто в следующем ниже трактате, я понимаю непосредственный объект ума, когда он размышляет, или любую мысль, которую применяет ум в отношении чего бы то ни было, будь эта мысль образом какого-либо тела или его изображением, как, например, идея дерева; или же будь она ощущением, вызванным каким-либо телом, как. например, идеи холода или тепла, запахов или вкусов; или же, наконец, будь она просто интеллектуальной или отвлеченной мыслью, как, например, идеи бога и сотворенных духов, спора, напряженного ожидания, мышления вообще и т. п. [33]
33
Об употреблении Толандом термина «идея» см. примечание на с. 101.
6. Но хотя эти простые и отчетливые идеи, заложенные таким образом в великом хранилище ума, не являются, как было отмечено, тем, что мы называем разумом в строгом смысле слова, однако только они и составляют материал и единственную основу всего нашего мышления — рассуждения (reasoning), ибо ум в подходящий момент сравнивает их друг с другом, соединяет в сложные идеи и увеличивает, сокращает или отделяет их, когда обнаруживает, позволяют ли это условия их образования или нет. Так что все наше познание в сущности сводится лишь к восприятию согласия или несогласия большего или меньшего числа наших идей, в чем бы ни заключалось это согласие или несогласие. А поскольку это восприятие может быть непосредственным или опосредованным, наше познание может быть двоякого рода.
7. Во-первых, когда ум без помощи какой-либо другой идеи, непосредственно воспринимает согласие или несогласие двух или более идей, например что два и два — четыре, что красное не есть синее, — это нельзя назвать разумом, хотя здесь наблюдается высшая степень очевидности (evidence). Ибо в данном случае нет необходимости в рассуждении или проверке, самоочевидность исключает всякого рода сомнения и неясность. Такие положения, настолько ясные сами по себе, что не нуждаются в доказательствах, поскольку их смысл сразу же понятен, обычно известны как аксиомы или максимы. И можно легко увидеть, что число их неопределенно и не ограничивается только двумя-тремя отвлеченными положениями, сформулированными (как все аксиомы) на основе наблюдений конкретных явлений: например, что целое больше любой своей части, что «ничто» (nothing) не может обладать какими-либо свойствами.