Джони, о-е! Или назад в СССР 4
Шрифт:
Пришла часам к четырём Игумнова Зоя Петровна, с которой мы стали общаться ещё ранее. Она, похоже, что искренне, поблагодарила меня за то, что «её ребята» смогли показать себя на сцене. А что, нормально они себя показали и на сцене, и на улице, водя хороводы и обеспечивая, между прочим, охрану правопорядка!
Сразу после того, как мне об Игумновой сообщил куратор, я пошёл к ней и предложил вместе подготовить новогодний праздничный «марафон», обещая самостоятельно покрыть все финансоввые расходы. Игумнова сначала напряглась, задумалась, а потом, когда я сказал волшебную фразу: «…да и театр надо
А мне она первого января просто сказала «Спасибо, вы — настоящий коммунист, Пьер. И теперь я верю, что вы искренне любите СССР» и пожала руку. Кхе-кхе… Про СССР — согласен, на где она во мне увидела коммуниста?
Во вторник меня вызвали в Горком КПСС, вручили грамоту и долго водили по кабинетам.Товарищ Гришин, лично поблагодарив, сказал: «Мы не ошиблись в вас», и пожал руку. «Желаем продолжать в том же духе!» — сказал он на прощание. Поблагодарив и «товарищей» за содействие, я отправился прокатиться по практически пустынной Москве на своём мерседесе.
Сегодня, вторник второго января, был обычным рабочим днём. С него у всех трудящихся начиналась рабочая неделя и поэтому вчера все ещё восстанавливали здоровье и готовились к трудовым будням, а сегодня все просто работали. А поэтому машин, развозивших жаждущих продолжения праздника не было. Да, некоторые люди спешили с подарками, вероятно, чтобы поздравить друзей или родственников, но позавчерашнего и вчерашнего ажиотажа уже не было. Город работал и отдыхал от праздника, и этому очень к месту способствовал небольшой снежок.
Дорога была скользкой, но я, ещё готовя машину к поездке в горную Ниццу, снабдил колёса шипами, а потому чувствовал себя на дороге уверенно. Да и не гнал я сильно свой «W-114», получая удовольствие и отдыхая от созерцания нарядной Москвы, чем если бы от мелькания людей и зданий. На Москву опускались зимние ранние сумерки, загорались огни фонарей и витрин магазинов с подсвеченными манекенами и пирамидами советских консервов.
С проспекта Калинина, который в моём времени превратился в Новый Арбат, я выскочил на Кутузовский проспект и не выезжая на Рублёвское шоссе развернулся обратно, выехав на параллельно идущий проспект Багратиона. Мне взбрело в голову подъехать к дому Владимира Высоцкого на Малую Грузинскую улицу. Почему? Зачем? Не знаю. Может потому, что я почти постоянно думал о нём, переживая неблагоприятные рассказы куратора о том, что принудительное лечение не принесло желаемого результата.
В этом доме сейчас жил у знакомых один, знакомый мне ещё по Парижу, французский художник, котророго пригласили в Москву его советские коллеги. Вот я и нашёл повод, чтобы посетить двор дома на Малой Грузинской. В багажнике Мерседеса ещё оставалось несколько «фирменных» бумажных пакетов с подарками, настроение у меня было приподнятое, а мне давно хотелось посмотреть на дом художников, и даже не на дом, а посидеть в его дворе вечером, дабы посмотреть, как возвращаются домой известные всей стране художники и артисты.
Во дворе дома на Малой Грузинской мне, конечно же, бывать приходилось, но это уже в будущем, когда многие оттуда уехали, или, кхе-кхе, перебрались из
Высоцкому, кстати, эту кооперативную квартиру дало государство по какой-то там «квоте». Видимо, чтобы было где жить с французской актрисой Мариной Влади, ведь после замужества Высоцкий с Влади с семьдесят первого по семьдесят пятый год проживали в съёмной квартире каких-то советских дипломатов, работавших за рубежом. Отказавшись тогда, не понятно по какой причине, от покупки квартиры, я, честно говоря, теперь жалел и, наверное из-за этого поехал сейчас на Малую Грузинскую.
Попетляв по проспектам и улицам (третье транспортное кольцо ещё было только в проекте), мне удалось довольно быстро — минут за тридцать — добраться до искомого адреса и даже въехать во двор. Честно говоря, как-то вылетело из головы, что я на мерседесе. Только выйдя из машины, «пикнув» пультом сигналки, и увидев оглянувшиеся на машину, забелевшие в сумерках лица прохожих, я понял свой прокол. Сюда надо было ехать или на другой машине, или вообще на городском транспорте.
Оглядев дворик и, увидев недалеко пару скамеек, я прошёл к одной из них и, стряхнув перчатками снег, сел, подстелив полы пальто. Дом имел три подъезда. В первом подъезде, я знал, в тридцатой квартире жил Высоцкий. Рядом с подъездом стоял его Мерседес представительского класса «W-116»[21]. Мне хотелось себе взять такой же, но форма кузова сто шестнадцатого мне тогда показалась проще, чем «сто четырнадцатого», «кушал» он своим восьмицилиндровым двигателем больше, а салон мне поставили «суперовый». Хотя сейчас, глядя на серо-голубой мерседес Высоцкого меня куснула «жаба».
А, с другой стороны, может быть этот мерседес и стал причиной репрессий, обрушившихся на Высоцкого и его административную команду буквально накануне его смерти. Может быть эти репрессии и стали причиной его преждевременного ухода из жизни. Ведь все музыканты скрывали доход от «левых» билетов, а покарали немногих. Ведь имелась «Брежневская» установка «не трогать некоторых» по особому списку. Почему в этот список не вошёл Высоцкий, не из-за такого же мерседеса ли, как у Леонида Ильича? Известно ведь, что Брежнев очень любил свой Мерседес «W-116». А так, получалось, что генеральный секретарь ЦК КПСС делил свою любовь к Мерседесу с каким-то бардом-наркоманом.
Так что, посмотрев на стоявший у первого подъезда Мерседес, я только грустно вздохнул, и тут же увидел вышедшую из подъезда женщину с плетёной корзинкой на левой руке, в дублёнке и песцовой шапке. Она спустилась со ступенек и несколько раз пнув белым сапожком снег, грустно побрела по тротуару вдоль дома.
— Марина! — крикнула женщина, прогуливавшая собаку, — С новым годом, Марина! Как Володя?
— С новым годом, Ольга! С новым счастьем! — прокричала Влади, не отвечая на вопрос, и двинулась по тротуару дальше, мазнув заинтересованным взглядом сначала по моему мерседесу, а потом по мне.