Джонни-ангел
Шрифт:
— Мне кажется — ты меня успокаиваешь, — сказал он, и его голос снова прозвучал очень серьезно. — Сходи-ка ты лучше к врачу, прямо завтра и сходи.
— Схожу, если до завтра у меня все не пройдет, — пообещала она.
До самого вечера они провели время в приятном безделье — обедали, пили кофе, смотрели телевизор. На ужин Элис приготовила окорок, который они всегда ели в Рождество. У самой Элис никакого аппетита не было, и, подавая на стол, она была рассеянна и невнимательна. На протяжении последних часов она никак не могла отогнать от себя суеверную мысль, что на их долю выпало чересчур много хорошего и чудесного и теперь — по закону компенсации — должно
— Ты уходишь? — спросила она напрямик, когда после ужина они с Джонни остались в кухне одни. Посуда была убрана, позади был долгий, счастливый день. Даже Джим и Шарлотта, не подозревавшие о возвращении Джонни, не касались грустной темы, хотя их раны, конечно, все еще были болезненны. Но и они понемногу привыкали к его отсутствию. Что касалось Бобби, то ему Джонни с самого начала объяснил, что вернулся только для того, чтобы утешить их, и что, в конце концов, ему придется снова уйти.
— Не знаю. Может быть, — честно ответил Джонни. — Когда будет пора, мы с тобой это поймем. Да-да, ты тоже… — добавил он и улыбнулся. — Я же обещал, что это случится не раньше, чем ты будешь готова.
Он говорил уверенно, без тени сомнения, но его слова Элис совсем не понравились.
— В таком случае могу тебе сказать, что я не готова, — сердито сказала она. — И никогда не буду готова! Как ты не понимаешь, что снова расстаться с тобой для меня невыносимо?! Невозможно!..
Слезы заструились по ее лицу, и Джонни взглянул на нее с сочувствием.
— Не плачь, мама. Я ведь по-прежнему буду рядом, просто ты не сможешь меня увидеть.
— Я хочу, чтобы ты был здесь, здесь! — упрямо твердила Элис и даже топнула ногой, словно раскапризничавшийся ребенок. — И я хочу тебя видеть!
— Я знаю. Мне бы тоже хотелось остаться с тобой хотя бы… хотя бы так, как сейчас, но я не могу. Они не позволят. Я должен вернуться.
Он и так пробыл с Элис несколько месяцев. Одно это выходило за рамки любых законов, но Элис этого было мало. Умом она понимала, какого великого дара удостоилась, но ее сердце продолжало желать большего.
— Значит, они злые, — всхлипнула она, и Джонни нежно обнял ее. — Как они не понимают!.. Ты нам нужен… И мне, и Бобби, и папе, и Шарли тоже!..
— Я люблю тебя, мама. Я вас всех люблю, — ответил Джонни, и на мгновение Элис открылась вся глубина этих простых слов. Да и дело было не в словах, а в том всепобеждающем, не ведающем ни преград, ни расстояний чувстве, которое за ними стояло. Оно оказалось намного больше и могущественнее, чем Элис могла себе вообразить. Любовь изгоняла страх
— Ты устал, мой мальчик, — сказала Элис и посмотрела на сына снизу вверх. Слезы все еще блестели в ее глазах, но она больше не плакала. — И я тоже тебя люблю, Джонни.
— Я знаю. Всегда знал, — ответил он, и Элис умиротворенно вздохнула. Кажется, она все-таки сумела сказать ему самое главное — единственное, что имело значение.
Еще некоторое время они стояли в кухне, обнявшись, и ничего не говорили. Наконец, Элис нехотя разжала руки, и они вместе отправились к своим. Шарли и Бобби выглядели счастливыми, довольными и немного сонными. Они уже собирались ложиться, и немного погодя Элис и Джонни тоже пожелали друг другу спокойной ночи и счастливого Рождества и разошлись по своим комнатам.
Джим уже лег в кровать, но еще не спал. Элис собиралась немного почитать перед сном, но вместо этого они с Джимом неожиданно заговорили о том, что Рождество в этом году получилось неожиданно приятным и радостным даже несмотря на то, что с ними не было Джонни. Когда Джим упомянул об этом, Элис почувствовала себя виноватой перед ним, поскольку на самом деле их старший сын был с ними.
— Знаешь, я почему-то спокоен насчет него, — поделился с ней Джим своими самыми сокровенными мыслями. — Мне кажется, сейчас он находится в каком-то очень спокойном и счастливом месте… Не знаю, почему я так решил, мне просто так кажется, и все… — добавил он, обнимая жену за плечи.
— Я тоже так думаю, — ответила Элис и вздохнула, и после этого они долго лежали рядом, и молчание, казалось, только объединяло их. Джим уснул, а Элис еще долго лежала без сна, хотя за сегодняшний день порядком устала. Вглядываясь в темноту комнаты широко раскрытыми глазами, она думала о Джонни. Уже далеко за полночь Элис бесшумно встала и, накинув халат, вышла в коридор. Она уже направилась к лестнице, собираясь спуститься и согреть себе молока, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, как вдруг увидела Джонни, который как раз в этот момент появился из спальни Шарлотты. Все это время он был с ней — держал ее за руку, пока она не уснула. Теперь она спала и улыбалась во сне — может быть, в ее снах нашлось место и ему?
Зашел он и в комнату Бобби. Джонни объяснял брату, почему он не может остаться, почему должен двигаться дальше и как важно уметь хранить в сердце память о тех, кого любишь.
— Значит, ты все-таки уходишь? — спросил его Бобби, но в отличие от Элис предстоящая разлука его, похоже, не пугала. Несмотря на свой возраст — а может, именно благодаря ему, — он не только сумел лучше понять объяснения брата, но и принять их, и теперь в его душе не было ни сомнений, ни страха. Он точно знал, куда уходит Джонни и почему, вот только объяснить это он не мог.
— Да, ухожу, — честно ответил Джонни, который никогда не обманывал младшего брата.
— А ты еще вернешься? — спросил Бобби, и его глаза широко открылись.
— Может быть. Но, если честно, вряд ли.
— Спасибо, что помог мне снова научиться говорить, — торжественно сказал Бобби. — Без тебя вряд ли бы у меня что-нибудь получилось, — добавил он. Джонни-то хорошо знал, что это чистая правда.
Братья некоторое время сидели обнявшись. Потом Джонни накрыл Бобби одеялом, и мальчуган закрыл глаза. Он тоже улыбался во сне, и было ясно — он никогда не забудет своего старшего брата, на которого он становился все больше похож.