Джонни и "Зов предков"
Шрифт:
Джон озадаченно уставился на дверь с приколотой бумажкой, озаглавленной «Розыск». У него в карманах ничего с печатью и фоткой отродясь не было, и деньги он Сэму оставил, значит, за первыми двумя дверями его явно не ждали. И Люси говорила что-то о розыске, да и народу в этот кабинет никого, не то, что в прочие. Джонни, культурно постучавшись, приоткрыл дверь, спросил «можно» и увидел за столом копа, уже спровадившего его в армию полгода назад. Ну и пусть не всё получилось, человек же хотя бы попытался, и Джонни счёл встречу удачной.
Коп тоже обрадовался, вернее, своему счастью не поверил. Он
Огреблись всем сплочённым коллективом, ибо обоссаный терпила в мусорном баке, когда смог связно изъясняться, назвался сыночком главы магистрата господина Та-ну. И в результате просто кошмар какой-то - фактически, добровольно сдавшийся властям его обидчик, как дух бесплотный растаял в стенах их участка, не оставив по себе даже вони.
А учитывая мобилизацию и ожидаемое снижение преступности путём переноса её на театр военных действий, многие полицейские обоснованно ожидали уже собственного переноса туда же, за преступностью вдогон. На другой же день после вступления в войну поползли зловещие слухи об уровне патриотизма в целом по управлению и отдельным департаментам с конкретными участками по списку, и уже произнесено было, пока шёпотом и с постукиванием по дереву, ужасное слово «переаттестация».
И вот он – счастливый билетик, индульгенция на переаттестацию, счастье его конопатое! Сидит на стульчике и несёт какую-то ахинею, а сделать, как назло, ничего нельзя! Личный состав в оцеплении зоны теракта и на задержании возможных пособников, а полицейскому хоть жопой стреляй! Без стрельбы что-то делать лучше даже не пытаться, помещённый в мусорный бак этим пареньком обоссаный терпила оказался спортсменом, даже бейсболистом, кажется. Оставалось лишь молиться и тянуть время. Улыбаемся и киваем, всё хорошо, улыбаемся и киваем…
Джонни оборвал фразу на полуслове и внимательнее присмотрелся к представителю власти. Ему, кажется, было нехорошо. Или наоборот, но не всё в порядке – это точно. Джонни наконец-то удалось растеряться, он встретил за один день даже для него слишком много психов. И его уже по сегодняшней традиции вновь выручил случайный персонаж. Без стука распахнулась дверь, и в кабинет "как к себе домой" впёрся пузатый чин в мундире с красивыми шевронами.
– Как дела с розыском уклонистов, Энди? – грозно насупившись, неожиданно пискляво вопросило ответственное лицо улыбчивого копа, начисто игнорируя Джона.
– Где результаты за сутки? Пособничаешь? Уклоняешься?
– Нет-нет, что вы, господин офицер! – проговорил Джон, сразу не сообразив, что обращались не к нему.
Улыбчивый коп перестал улыбаться и кивать, побледнел и открыл рот что-то вякнуть, но начальство уже переключилось на посетителя.
– Сынок, ты почему не в армии? Наверное, ещё молод?
У офицера тоже был сынок, и ему очень не хотелось отпускать парня на войну, но проклятое предписание уже лежало в кармане. Ему предстояло лично вручить это сыну, а потом самому отвезти его на сборный пункт.
– Нет,
– Как тебя зовут, мальчик? – проникновенно спросил толстый.
– Джонни, господин. Джонни Ри-тано.
– А вот и нет, - улыбнулся добренький дядя.
– Ты – Джонни Ха-ня, а вот твоё предписание.
Джон, открыв рот, уставился на вытащенную толстым из кармана бумажку.
– Но мои документы…
– Ты, главное, на сборном пункте предъяви предписание, а документы тебе уже там сделают, какие понадобятся, - офицер ловко положил бумажку в кармашек Джонниного свитера, - если, вообще, понадобятся. У тебя есть на чём добраться до сборного пункта? Это за городом, ты, наверное, не найдёшь, давай, я тебя подвезу!
– Что вы, господин офицер, я найду, я на машине. А вы лучше присмотрите за этим, кажется, ему лучше лечь, - указал Джонни на странное поведение улыбчивого копа. Полицейский, уронив голову на ладони, трясся плечами и всем корпусом. Беднягу колотило в истерике.
– Всего хорошего, господин офицер, - попрощался Джонни от дверей.
– Служи достойно, сынок! Главное – довези предписание! Я в тебя верю! – успел он услышать, покидая этот дурдом под вывеской отделения полиции.
***
Выбравшись из тесного холла переполненного лихорадочно возбуждёнными или уже впавшими в злобное отупение очередей и митингов людьми, Джонни вдохнул полной грудью свежий послеобеденный воздух и забыл выдохнуть. Наполнив воздух визгом и вонью палёных покрышек в лихом полицейском развороте, почти у самых ступенек крылечка его каким-то чудом не задавил, конечно же, полицейский автобус. Джонни резко отскочил, выдохнул и забрался повыше обратно на крыльцо.
Из кабины выпрыгнули двое копов с винтовками наизготовку и подбежали к дверце багажного отделения. Один из них с размаху врезал по ней прикладом и отскочил назад и вправо, наводя оружие в проём арестанского выхода из автобуса. Его коллега слева уже целился туда же из своего ружья. Дверца распахнулась, оттуда головой вперёд вылетел Цербер собственной персоной со скованными за спиной руками и, несколько проехав по асфальту лицевой своей частью, притормозил в двух шагах от полицейских ботинок конвоя. Его примеру последовали ещё четверо инструкторов вот только сегодня закрытого центра подготовки добровольных сил охраны правопорядка.
– Мдя, похоже, что, хохма удалась, - мелькнуло в голове Джона, - однако пора завязывать с такими шуточками.
Но у духа больного юмора этого дня были свои планы на вечер.
– Так, где ты говоришь, твоя машина, сынок? – послышался сзади голос доброго дяденьки с красивыми шевронами.
Джонни, оглянувшись, увидел всю его внушающую доверие пузатую фигуру с помповым штурмовым полицейским дробовиком наизготовку.
– Вон там, господин офицер, я уже собирался уезжать…
– Вот и хорошо, что дождался меня, сынок, я тебя всё-таки провожу, - душевно ответствовал полицейский, - ты сейчас, не торопясь и не дёргаясь, пойдёшь к пассажирской дверце…