Джуд незаметный
Шрифт:
— Да-да. Точно. Ты ведь умница, дружочек, только сейчас это нам ни к чему.
— Нет, к чему! Я отдаю свое тело на сожжение! Ну да… Ты не понимаешь! Надо быть Сью, чтобы понимать такие вещи! А я соблазнил ее, бедную девочку! И она ушла… А теперь мне наплевать, что со мной станется. Делай со мной что хочешь!.. А все-таки она сделала это совести ради — несчастная маленькая Сью.
— Пропади она пропадом! То есть, я хочу сказать, она поступила правильно, — икая, подтвердила Арабелла. — У меня тоже есть чувства; и я чувствую, что перед богом
Когда они подошли к дому отца, Арабелла осторожно открыла дверь и стала ощупью отыскивать спички.
Ситуация удивительно напоминала ту, много лет назад, когда они вошли в ее дом в Крескоме. Да и цель у Арабеллы была, пожалуй, та же, только Джуд не думал об этом, а она думала.
— Не могу найти спичек, дорогой, — сказала она, заперев дверь. — Ну, да шут с ними. Иди сюда. Только потихоньку, ради бога!
— Темно, хоть глаз выколи, — сказал Джуд.
— Дай руку, я тебя проведу. Вот так! Ну, а теперь присядь, я сниму с тебя ботинки. Боюсь, как бы не разбудить его!
— Кого?
— Отца. Он такой тарарам устроит.
Она стянула с него ботинки.
— А теперь, — прошептала она, — обопрись на меня… Не бойся, я выдержу. Ну вот одна ступенька, вот еще одна…
— Неужели мы в нашем старом доме близ Мэригрин? — озадаченно спросил Джуд. — Целую вечность я не был тут! А где мои книги? Вот что мне хотелось бы знать!
— Ты, дружочек в моем доме, и тут никто не увидит, как тебе плохо. Вот еще ступенька, и еще… Ну вот, сейчас и дойдем.
VII
Арабелла готовила завтрак в задней комнате нижнего этажа небольшого домика, недавно нанятого ее отцом. Просунув голову в дверь, ведущую в лавку, где мистер Донн торговал свининой, она сказала ему, что завтрак подан. Донн, старавшийся походить на заправского мясника, — в засаленной синей блузе, перетянутой ремнем, на котором болтался нож, — тотчас вошел к ней в комнату.
— Сегодня тебе придется присмотреть за лавкой, — как бы невзначай сказал он. — Мне надо отлучиться в Ламсдон, забрать половину свиной туши и немного требухи и еще заглянуть кой-куда. Уж коли ты у меня живешь, потрудись и свою руку приложить, пока не наладится дело.
— Не знаю еще, как сложится день. — Она дерзко взглянула ему в лицо. — У меня наверху подарок.
— Ну да? Это еще что?
— Муженек… почти муженек.
— Не может быть!
— Это Джуд. Он вернулся ко мне.
— Твой тот, первый? Чтоб мне треснуть!
— Не забывай, что он всегда был мне по душе.
— Но как же он оказался там, наверху? — давясь от смеха, спросил Донн, указывая на потолок.
— Не задавай неуместных вопросов, папаша. Надо удержать его здесь, пока мы с ним… не устроимся по-прежнему.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, пока не поившимся.
— Ого! Отродясь не слыхал такой диковинной штуки! — выходить второй раз за бывшего благоверного, когда на свете так много других парней!
— А что тут диковинного, если женщина ради того, чтобы на нее смотрели с уважением, хочет заполучить обратно прежнего мужа? Вот мужчине тянуться за прежней женой, пожалуй, смешно.
И Арабеллой овладел приступ безудержного смеха, к которому несколько более сдержанно присоединился ее отец.
— Будь с ним вежлив, а остальное предоставь мне, — сказала Арабелла, кончив смеяться. — Сегодня утром он жаловался, что у него голова раскалывается от боли и он плохо соображает, где он. Это и не удивительно, ведь он пил вчера без разбору. Надо денька два-три выдержать его тепленьким и веселеньким да домой не отпускать. Все твои затраты окупятся, за мной не пропадет. Ну ладно, надо сходить наверх посмотреть, как он там, бедняжка, себя чувствует.
Арабелла поднялась по лестнице, тихонько открыла дверь спальни и заглянула в нее. Увидев, что ее остриженный Самсон спит, она вошла в комнату и стала у кровати, Пристально разглядывая его. Излишества прошедшей ночи вызвали лихорадочный румянец на лице Джуда, и оно казалось не таким болезненным, как обычно; длинные ресницы, темные брови, волнистые черные волосы и борода, выделяясь на белой подушке, завершали облик того, кем Арабелла — женщина низменных страстей — стремилась вновь завладеть, чтобы, с одной стороны, поправить свои денежные дела, а с другой — подмоченную репутацию. Ее горящий взгляд словно толкнул Джуда, учащенное дыхание приостановилось, он открыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь, дружочек? — спросила она. — Это я, Арабелла.
— Где я?.. Ах да!.. Ты меня приютила… Я закутил, заболел… Вывалялся в грязи — ах, какая мерзость!
— Ну и оставайся здесь. В доме только отец и я, ты сможешь отдохнуть у нас и поправиться. Я схожу в твою мастерскую и скажу, что ты слег.
— Хотелось бы мне знать, что думает мой квартирохозяин.
— Я дойду до него и объясню. Ты не хочешь с ним расплатиться? А то, чего доброго, подумает, что мы сбежали.
— Хорошо. Деньги там, в кармане.
Равнодушный ко всему, Джуд закрыл воспаленные глаза, болевшие от дневного света, и, казалось, вновь задремал. Арабелла взяла его кошелек, тихо вышла из комнаты и, одевшись, направилась к дому, который Они покинули накануне вечером.
Не прошло и получаса, как она появилась из-за угла вместе с подростком, катившим тележку, нагруженную пожитками Джуда и кое-какими вещами, которыми она пользовалась во время своего короткого пребывания у него на квартире. Джуд был до того плох после злосчастной вчерашней попойки и терзался такими душевными муками от потери Сью и от сознания, что поддался Арабелле в своем полузабытьи, что, увидев свой жалкий скарб распакованным и разложенным в чужой спальне вперемежку с женскими платьями, он даже не сообразил, каким образом его вещи очутились здесь и что это означает.