Джуди. Или история моих перемещений
Шрифт:
Даже странно, что в этот раз она не пытается расспрашивать меня. Мы словно поменялись ролями…
— Так ты и французский знаешь?
— Ага…
Похоже, она не собирается распространяться на эту тему.
— Я знаю только английский. И то не идеально, — пытаюсь вытянуть разговор.
— Ты можешь начать учить здесь другие языки или повысить уровень. Здесь есть даже носители, из самых разных стран. Просто расселять по районам тоже стараются по языковому принципу.
— Типа англоговорящий район, франкоговорящий и так далее?
— Угу, типа того.
—
— Есть. Ты хочешь выучить китайский?
— Да нет. Просто слышал, что это один из самых сложных языков… Но ты ведь из России, как и я? Ты часто переходишь со мной на русский, и акцента у тебя совсем нет.
— Вот мы и приехали. Останови здесь. Спасибо. Наберу тебе после сеанса.
Увлекшись, я чуть не проехал дом мистера Дарси. Останавливаю машину. Так и не ответив, Джуди выходит и спешит ко входу через сад. Правильно, нечего задавать глупые вопросы.
Каждый день я предвкушаю нашу новую встречу. Согласовав время, приезжаю на улицу Шанс и отвожу Джуди, куда бы она ни попросила.
А потом преданно жду возле супермаркета, салона красоты, стоматологического кабинета, чтобы насладиться нашими недолгими разговорами в салоне машины. И с каждым разом, как мне кажется, узнаю ее чуточку лучше и все больше влюбляюсь.
Мой идеальный день состоит из занятий с учениками, легких тренировок в зале и вечерней автопрогулки с Джуди.
Так наступает апрель, природа просыпается, Четтервиль играет новыми красками и улыбается, радуясь нашим успехам.
Глава 11. Что у тебя на втором этаже?
Всю ночь моросил дождь, отчего моя метеочувствительная нога дико ныла, не давая спать, и, пользуясь случаем, тени прошлого настойчиво скреблись в душу, но я гнал их прочь, думая, что все пройдет и скоро наступит новый день. А вечером я снова увижу ее. Ворочался, глядел в темноту потолка, считая до тысячи, массировал левую ногу, потом сменил тактику: лег солдатиком на спину и запретил себе открывать глаза, пока не достигну результата. Около трех я сдался, принял таблетку обезболивающего и, когда нытье поутихло, наконец заснул.
И все же встал я уже в семь утра — на удивление рано.
До будильника можно было бы наслаждаться еще целым часом приятного безделья, но оставаться в постели не хочется.
Налив себе чашку кофе и со смаком втянув стирающий остатки ночных иллюзий пар, я выхожу на крыльцо. Воздух сырой и свежий, пахнет молодой травой, на которой поблескивают солнечные капли наступающего ясного дня, и я ловлю себя на мысли, что мне правда хочется его прожить, интерес снова поселился в груди и всюду любопытно тычет пальцем, ощупывает органы, то заставляя сердце подпрыгивать, то вдыхать глубже прежнего, щедро наполняя и расправляя легкие, то бессовестно щекочет ребра изнутри и посмеивается, а мне приходится улыбаться без всякой видимой причины.
Кусты, присыпанные хрустящей бриллиантовой пудрой, когда я только приехал сюда, уже вовсю щеголяют новыми изумрудными одеяниями.
По бокам от крыльца и кое-где посреди газона кто-то разбрызгал яркую желтую
Вернувшись в дом, завтракаю парой тостов с абрикосовым джемом и творогом.
С девяти до четырех, не считая перерыва на обед, я провожу занятия с детьми, а потом тороплюсь на улицу Шанс.
Я жду ее возле клиники в машине вместе с двумя большими капучино, которые купил в автокафе по пути сюда. С карамельным сиропом для меня и с лавандовым для Джуди, как она любит. Свой допиваю за пару минут до ее появления.
Вот она выбегает на улицу, улыбается, машет мне рукой и вприпрыжку мчится к машине.
— Сколько ты училась на психотерапевта? — интересуюсь, когда мы сворачиваем с оживленной дороги в тихий жилой район и продолжаем путь по Фальконе Роуд, утопающей в бело-розовых облаках цветущих яблонь и сирени.
Джуди с наслаждением потягивает свой кофе, не отрываясь от завораживающего пейзажа за окном, и бросает через плечо:
— Восемь лет.
— Тогда сколько тебе сейчас? Получается, ты меня старше? Неужели? А я думал, малявка…
— А тебе самому-то сколько?
— Двадцать пять.
— Серьезно? А я была уверена, что ты тот еще динозавр… — она озадаченно хмыкает и наклоняет голову к плечу. — В уме не укладывается, как тебе может быть меньше сорока?
Мое самолюбие задето. Я не знаю, что сказать. Да как это так? Сорок? Меня же всегда хвалили за хорошую кожу и, если уж ошибались относительно возраста, то только в меньшую сторону. У меня ведь ни одного седого волоска. Не может быть! Неужели я так сильно сдал за каких-то полгода? Непроизвольно провожу рукой по щеке в попытке нащупать морщины.
Джуди распознает замешательство на моем лице и заливается веселым смехом.
— Ага, попался? Да шучу я, шучу. Не переживай. Я так и думала, что тебе слегка за двадцать. А мне двадцать шесть.
— Если сейчас тебе двадцать шесть, восемь лет из них ты училась по специальности… Плюс школа. Получается, у тебя совсем нет опыта? Ты что, первый год работаешь? А еще собиралась лечить такого динозавра как я!
Джуди только успевает раскрыть рот, чтобы возмутиться или поспорить, как из кустов на дорогу выскакивает жирный рыжий котище, размером с кабана. Я резко даю по тормозам, машина подталкивает нас в сторону лобового стекла, а ремень безопасности возвращает на место, проверяя наши шеи на прочность в экстремальном двухсекундном танце.
— Ты в порядке? — интересуюсь я, потирая не настроенный на вечеринку седьмой позвонок и поворачиваю голову к Джуди.
Та с ужасом наблюдает, как на ее лимонного цвета атласной блузке расплывается огромное коричневое пятно.
— Ну… Главное, ты цела. А это ерунда, почти не заметно, блузка же желтая… Близкий цвет. — Ну и чушь я несу, наверное, это последствия шока. — Тебе не больно? Кофе должен был уже почти остыть?
— Угу, незаметно. Совсем. Как крылатый единорог в голубиной стае. — Джуди оттягивает промокшую ткань, а та льнет обратно к груди. — Не больно, но ужасно противно. Она теперь вся липкая.