Джуга. Книга I
Шрифт:
ГЛАВА ВТОРАЯ
Стояла осень 1900 года. Вся листва в Сибири давно пожелтела. С низовьев Лены шло несколько барж с приговоренными к ссылке арестантами и конвоем. В этих краях холода наступают ранней осенью, поэтому на ночь люди были вынуждены закутываться в тулупы. По пути ссыльных высаживали в деревнях. Они прощались друг с другом, лелея надежду, что им еще доведется встретиться. После трехнедельного путешествия арестантские баржи добрались до деревни Усть-Кут, в которой насчитывалось около сотни изб. Здесь на берег высадили двух ссыльных – женщину и мужчину. Они оказались молодоженами, обвенчавшимися шестью месяцами раньше в московской тюрьме. Это был брак в большей степени по расчету, чем по любви, – по тогдашним законам ссыльных супругов из
В 1901 году у них родилась первая дочь Зинаида, а затем, в мае 1902 года, еще одна – Нина. В августе того же года, по настоянию партии и с согласия жены, Троцкий бежал из ссылки, оставив ее и двух дочерей в деревне, а еще через несколько месяцев – по требованию Ленина – эмигрировал, перебравшись с помощью контрабандистов через австрийскую границу. Начиная с этого момента семья Троцкого фактически распалась.
После революции 1905 года Александра Львовна вместе с детьми вернулась из ссылки. Старшая дочь Зинаида жила у родителей отца в деревне Яновка Херсонской губернии, а младшая дочь Нина – у родителей отца и матери поочередно. Александра продолжила революционную деятельность. Дочери виделись с отцом всего несколько раз, и то мельком, во время второй эмиграции, когда у Льва Давидовича была уже новая семья.
Потрясшие Россию и весь мир революционные бури возвысили творцов революции и принесли им мировую славу. Вскоре началось низвержение и уничтожение многих из них. Почти вся родня Троцкого попала в мясорубку репрессий.
В 1928 году Троцкого сослали в Алма-Ату. Его первая супруга, революционерка Александра Соколовская, сгинула в лагерях для врагов народа. Младшая дочь Нина, тоже революционерка, скончалась от туберкулеза в 26-летнем возрасте. Отец узнал о смерти дочери уже в ссылке. Был расстрелян и его зять, муж Нины, Яков Невельсон. Их малолетнюю дочь забрала к себе бабушка Александра Львовна, однако когда и ее арестовали, внучку поместили в спецдетдом для детей врагов народа, где следы девочки затерялись. Старшую дочь, Зинаиду, притеснениями и гонениями довели до самоубийства. Мужа Зинаиды, Платона Волкова, сначала арестовали и отправили в лагерь, а затем расстреляли. Дочь Зинаиды Александру отправили в концлагерь. Шестилетний внук, Всеволод Волков, остался у деда. Младшего сына Троцкого, Сергея Седова, расстреляли в 1937 году, а его жену приговорили к лагерям. Сестру Троцкого, Ольгу Давидовну, жену Каменева, также приговорили к расстрелу. В 1937 году был расстрелян старший брат Троцкого. В том же году расстреляли племянника Троцкого, Бориса Бронштейна. Старший сын Троцкого, Лев Седов, умер в Ницце. По одним данным, в феврале 1938 года, он, уже поправлявшийся после операции по удалению аппендицита, скончался с признаками отравления, а по другим причиной смерти стала передозировка наркоза.
20 августа 1940 года в Мексике Рамон Меркадер бытовым ледорубом проломил череп Льву Троцкому, после чего он скончался в больнице.
Революция пожирала своих творцов и детей. В живых остался только внук Троцкого Всеволод, который прожил долгую жизнь и даже открыл музей знаменитого деда.
* * * * *
Стоял 1930 год, когда черноволосую девчушку примерно десяти лет привели в специальный детдом в Херсонской губернии. В этом детдоме содержались дети «врагов народа». Фамилию Невельсон девочке сменили, она стала Еленой Новиковой – по фамилии одной из воспитательниц. Имя она выбрала сама. На вопрос директора, нравится ли ей имя Лена, она ответила:
– Да. Там родилась моя мама.
Приблизительно через год ее перевели в детдом такого же назначения вблизи города Николаева, где по большей части содержались ее сверстники. Выделяясь своей стройностью и красотой, Елена Новикова не только умела ухаживать за собой, но и хорошо училась.
Тянулись унылые
Чтобы дети поскорее забыли родителей, дом и близких, в детдомах запрещались любые разговоры на эти темы. Из них хотели воспитать новое революционное поколение.
Но несмотря на эти запреты, Нина Николаевна имела свой замысел. У нее болела душа за свою любимицу, и, поговорив с мужем, Андреем Соколовским, сотрудником местной газеты, она решила ее удочерить, но заранее попыталась осторожно расспросить о родителях.
– Леночка, девочка моя, я сейчас у тебя спрошу об одной вещи, и ты никому не проболтайся, ладно?
– Да, Нина Николаевна.
– Лена, скажи мне, ты помнишь своих родителей, сестру, брата, бабушек и дедушек?
Девочка удивилась такому вопросу воспитательницы, но ответила: – Да, разумеется, я их всех прекрасно помню, Нина Николаевна. Все мелочи, касающиеся не только меня, но и прошлого всей моей семьи, все, о чем я слышала, помню. Рассказать? – спросила она с надеждой.
Нина Николаевна чуть забеспокоилась, однако ответила утвердительно.
Елена точно и ярко описала Нине Николаевне все, что знала о семье, о бабушках и дедушках.
Нина Николаевна сначала слушала с изумлением; поразилась, узнав фамилию деда Елены, а затем горько расплакалась. Ту ночь растревоженные Нина Николаевна и Елена провели без сна.
Утром Нина Николаевна отпросилась с работы на два дня и обо всем рассказала мужу, Андрею Соколовскому. Он был сыном того Александра Соколовского, совместно с которым еще молодой Лев Бронштейн пытался написать пьесу, а затем вместе с ним попал в одесскую тюрьму за революционную деятельность. Александра Львовна, первая супруга Троцкого, доводилась ему тетей. Новость, сообщенная женой, потрясла Андрея Александровича. Отец часто ему рассказывал о своей дружбе с Троцким, о начинающих революционерах, даже хвастался, что начинал деятельность с таким великим революционером и теоретиком революционного движения. К тому же у друзей были родственные связи. Но после того, когда Троцкого сперва сослали, а затем выдворили из страны, разговоры о нем прекратились. Супруги долго раздумывали, как поступить. Семья Троцкого была репрессирована. Хотя никто не знал об этой девочке и ее участи, тем не менее удочерение было связано с риском. Нина Николаевна настоятельно требовала от мужа придумать что-нибудь. Упорство женщины перевесило все колебания. Вместе с этим сохранившееся уважение к Льву Давидовичу и привлекательность девочки тоже повлияли на решение в пользу Лены. Ее удочерение должно было состояться официально, что в те времена случалось нечасто – брать в основном разрешали грудных или совсем малолетних детей. В случае отказа супруги намеревались вызволить ребенка любыми средствами, включая похищение. Сами они были бездетными, что и подтолкнуло их к решительным действиям.
Летом 1932 года тридцать воспитанников и трое воспитателей на крытом грузовике выехали из детдома и направились к ближайшей больнице райцентра – в связи с разразившейся эпидемией тифа директор детдома после долгих склок добился, чтобы детей вывезли на медицинский осмотр.
Дети шумно высыпали из грузовика. Когда они вступили на первый этаж инфекционного корпуса, дежурившая медсестра призвала их к порядку и сказала: – Ну, ребята, готовы? Тогда группами по пять человек поднимаемся к врачу на второй этаж. У кого нет температуры, может сесть на скамейку во дворе. Понятно? – спросила медсестра.
– Понятно! – хором отозвались дети.
Первую группу, в которой оказалась и Елена, сопровождала Нина Николаевна. Когда дети стали входить в кабинет врача, она остановила Лену и шепотом сказала: – Когда выйдешь из кабинета, не спускайся к детям. Вот по той лестнице, – она указала в конец коридора, – выйдешь на задний двор. У дверей увидишь грузовик для продуктов. Там тебя будет ждать мой муж, Андрей Александрович. Сядешь в машину и уедешь вместе с ним. Ничего не бойся и ни о чем не думай, поняла меня?