Джура(ил. И.Незнайкина)

Тушкан Георгий Павлович

Максимов прервал невеселые мысли Хамида.

– Прими по-дружески, – сказал он, доставая из седельной сумки шелковый халат и протягивая его Хамиду.

«Вот для меня и совсем закрыта дорога назад, – подумал Хамид, с поклоном принимая халат и прижимая его ко лбу и сердцу. – Лукав и могуществен „человек, который везде…“.

Хамид, не медля ни минуты, надел подаренный халат. Теперь этот халат предохранит его от выстрелов со стороны советских людей, но привлечет все пули его бывших единомышленников. – Спасибо! Твой должник и верный раб.

Хамид обвел взглядом толпу. Одни смотрели на него подозрительно, большинство –

с ненавистью, немногие сочувственно улыбались.

После отъезда Максимова чайхана сразу наполнилась людьми. Происшествие горячо обсуждалось.

Хамид сидел в глубокой задумчивости. Он снова и снова думал о том, что Максимов отрезал ему путь к спокойной жизни. Теперь никто из друзей не поверит, что это не измена, а уловка. А его друзья? Это люди, с которыми он грабил и убивал, вместе спасал свою шкуру. On-видимому, и сейчас тот человек, который предлагал белую кобылу, сидит где-нибудь здесь, за его спиной, с пистолетом в кармане. «Мы все служим Черному Имаму. Он беспощаден. Но зачем ему жизнь Хамида, который оказался достойным правой веры и при допросе почти ничего не сказал Максимову? Если бы начальник хоть немного знал о Черном Имаме, не бывать Хамиду на свободе. А вдруг Максимов знает и о Черном Имаме? Кто может сказать, что знает или не знает Тысячеглазый!»

– Эй, Хамид! – донесся голос с площади.

Народ расступился, давая дорогу бывшему курбаши. Перед входом в чайхану ординарец Максимова держал в поводу черного коня. – Бегунчик! – позвал его Хамид.

Конь оглянулся, поднял голову и громко заржал. «Мое седло, уздечка, курджум и… даже моя нагайка. Обо всем подумал начальник…» – мысленно отметил Хамид, не зная, радоваться ему или печалиться.

Хамид, не слушая поздравлений, быстро подошел к коню. Он попробовал подпругу, вскочил в седло и, свистнув, поскакал из кишлака. Вскоре он услышал зов и, оглянувшись, увидел за собой всадника. Хамид осадил разгоряченного коня.

– Начальник приказал передать тебе этот револьвер, патроны, – сказал ординарец Максимова, – и предупредить: «Берегись мести Черного Имама».

V

Ивашко, войдя к Максимову, заметил, что тот отложил в сторону толстую потрепанную книгу.

– Курите! – Максимов раскрыл портсигар.

Юрий не курил и потому отрицательно покачал головой. Он передал Максимову документы и с любопытством оглядел комнату. На чисто выбеленных стенах висели карты. Узкая кровать, на стене – охотничье ружье. Возле кровати – небольшой коврик. В углу – шкаф со стеклянными дверцами, завешанными изнутри бумагой. Несгораемый ящик, полки с книгами. В углу на табурете – таз и кувшин с водой. За открытой внутрь ставней поблескивал карабин. Чувствовалось, что в комнате живет военный.

Максимов просматривал документы. Его продолговатое, темное от загара лицо с узким орлиным носом, немигающими карими глазами и тонкими, плотно сжатыми губами напоминало Юрию лица упорных и бесстрашных путешественников-исследователей. Внимание привлек шрам, который был ясно виден под левым ухом Максимова. Максимов отодвинул документы на край стола.

– Все это мне уже известно, – сказал он сдержанно. – В чем же я провинился? – спросил юноша.

– Слушайте меня внимательно. Вы в кишлаке Чак остановились у малоимущего Асана и к вечеру, покинув его кибитку, перебрались в кибитку бая Туюкчи. Было это?

– Да. Но у Асана

было грязно, а Туюкчи пригласил нас к себе в просторную, чистую кибитку.

– Вы, во-первых, нарушили святой обычай гостеприимства и кровно оскорбили бедняка Асана, а кроме того, бай Туюкчи у вас украл половину продуктов и навел на ваш след басмачей Хамида. В глазах всех местных жителей вы «потеряли лицо». Во-вторых, вы оставили кибитку бедняка ради кибитки бая – это непростительная политическая ошибка. Вы зарекомендовали себя людьми, «едящими из рук богачей». Так о вас говорят.

– Я никогда не думал… Я не знал, не предполагал, что это так серьезно.

– Вот поэтому вы и должны были перед поездкой в горы зайти ко мне. С Никоновым я ещё поговорю. Если бы вы зашли, многого не случилось бы. А самая главная ваша вина – потеря бдительности: ведь результаты вашей работы попали в руки басмачей. Счастье, что те, кто охраняет спокойствие наших границ, вовремя пришли к вам на помощь.

– Пограничники? А почему мы не видели их?

– Вы многого ещё не видите и не знаете! А надо быть более осведомленным и внимательным, если вы собираетесь работать в памирских горах, где борьба с бандами Ибрагим-бека и другими продолжалась до весны тысяча девятьсот двадцать шестого года. Очень плохо то, – продолжал Максимов после некоторого молчания, – что вы не умеете обращаться с оружием.

– Что вы! – искренне возмутился Ивашко. – У нас не было ни одного несчастного случая с оружием. Это может подтвердить Попов, начальник нашей золоторазведочной группы. Он задержался в Ташкенте и должен со дня на день приехать.

– Почему-то считается, – задумчиво говорил Максимов, – что уметь обращаться с оружием – это значит держать оружие в незаряженном состоянии, а носить его так, чтобы оно производило как можно больше впечатления. Вам льстит воинственный вид. Уметь обращаться с оружием, молодой человек, – значит выстрелить не позже одной секунды после того, как вы решили стрелять. Но стрелять отнюдь не в воздух, как, например, вы стреляли в урочище Ак-Байтал.

– Я выстрелил вверх, чтобы привлечь внимание киргизов, находившихся в глубокой лощине. Моя лошадь устала, и я… – Я обо всем осведомлен. Кто посоветовал вам купить по казенной цене барана у этих киргизов, возвратившихся на родину из Кашгарии, куда они бежали ещё в тысяча девятьсот шестнадцатом году?

– Туюкчи.

– Бай Туюкчи вас спровоцировал.

Юноша смутился и старался исправить положение: – Я помог этим киргизам лекарствами из нашей аптечки, а одного, со сломанной ногой, мы на своих лошадях отправили в больницу в Уч-Курган. Мы читали в кишлаках газеты и рассказывали о колхозах и совхозах, о кино и радио.

– Все знаю. Но этот ваш выстрел в воздух прокатился по всем горам Памира, по Сарыколу и Тянь-Шаню и уже, наверно, пересек Кашгарию и пустыню Гоби. Когда поедете в Алайскую долину, то уплатите полную рыночную стоимость за барана. Надо понимать обстановку и быть тактичнее. Необходимо изучать обычаи народа. – Я понимаю… – пытался вставить Юрий, краснея до корней волос.

– Пока вы ничего не понимаете… Нельзя выливать остатки недопитого кумыса в костер. Ведь хозяин пока ещё верит, что кобыла после этого не будет давать молоко. Но кое-кто сразу же использовал ваши промахи, стараясь истолковать их как неуважение к обычаям народа и этим восстановить против вас население горных кишлаков.