Джура
Шрифт:
— Ты, Кучак, хотел иметь золотые руки и получил их, — шутил Джура. — Разве могла бы Зейнеб так варить, стирать и прибирать, если бы руки у неё не были золотые?
Джура перестал охотиться, и они ели вяленое мясо из запасов. — Почему она ест с нами, а не сидит сзади нас и не ждет, чтобы поесть остатки еды после мужчины? Разве она не твоя жена? Вы все время вместе, а она поет тебе песни! — сердился Кучак за обедом.
А Джура делал все, что скажет Зейнеб. Вдали от ворчливого аксакала она была совершенно счастлива и удивлялась: «Как можно было колебаться в выборе между Джурой
Иногда Зейнеб со страхом вспоминала слова Тагая: «Смотри, Зейнеб, если ты выйдешь замуж за другого, я зарежу тебя!» А Тагай скоро должен был снова приехать в кишлак. «Может быть, Тагай узнает, что я осталась с Джурой, и уедет», — успокаивала себя Зейнеб.
Однажды утром Джура ударил Тэке ногой, чтобы тот не рычал: он мог разбудить спящую Зейнеб.
Кучак плюнул от возмущения. «Приберет Зейнеб все наше золото к рукам!» — огорчался он. Целую ночь думал Кучак о золоте, но ничего не придумал.
— Ишак я, старый ишак! — ворчал Кучак. — Почему я плохо целился в тот вечер в Зейнеб? Зачем я промахнулся? Или, может быть, её спас амулет, который она носит на шее?
VII
Голодный Тэке все утро бегал с Одноухой по горе. Сурки уже залегли в норах на зимнюю спячку. Мыши попрятались. Земля сверху промерзла, и разрывать норы было невозможно. Собаки вернулись домой голодные.
Зейнеб зашивала платье, когда Одноухая, а вслед за ней и Тэке прибежали в пещеру и уселись под висевшим мясом. Высоко подпрыгнув, Тэке впился зубами в большой кусок мяса, и палка, на которой оно висело, с треском обломилась. Зейнеб обернулась. Тэке уже выбегал из пещеры, волоча за собой мясо. За ним бежала Одноухая.
Зейнеб вскочила, схватила палку и, даже не надев грубых кожаных галош, помчалась за Тэке. Зейнеб была зла не на шутку: на её глазах собаки нагло украли мясо! Кусок был тяжелый, и Тэке медленно бежал по склону горы. Зейнеб, запыхавшись, продолжала его преследовать и была уже далеко от пещеры. Вдруг Тэке бросил мясо и присел, обнажив клыки. Из-за камней на него налетели два огромных серых пса.
Тэке вступил с ними в драку. Псы бросились на него, стараясь повалить на землю. Тэке вскочил на высокий камень. Один из псов прыгнул за ним, но Тэке укусил его за горло и столкнул. Зейнеб начала бросать в собак камнями, но в это время из-за скалы вышла группа вооруженных людей. Один из них назвал Зейнеб по имени. Она в страхе опустилась на камень, не сводя глаз с окликнувшего её человека: это был Тагай.
— Кок! Гог! Сюда! — крикнул Тагай своим собакам. Но они ещё яростнее напали на Тэке.
— Разнять собак! — приказал Тагай и быстрыми шагами подошел к Зейнеб.
Она уже оправилась от испуга и встала.
— Почему ты здесь? — спросил он её. — Откуда браслеты? К Тагаю подошли его помощники: Безносый и Чирь. — Золотые! — прошептал Безносый.
— Снимай! —
— Возьми лучше браслеты, — сказала Зейнеб, срывая их с рук и подавая Тагаю. — Я не пойду с тобой. Пусти меня, или Джура тебя убьет! Отпусти, он даст тебе много золота.
Она, проскочив между басмачами, быстро побежала к пещере. Чирь щелкнул затвором винтовки.
— Не надо! — сказал ему Тагай.
Он позвал свою собаку и показал ей на Зейнеб. Серый пес догнал девушку и схватил её за платье. Зейнеб, сорвав с головы платок, хлестнула пса по голове, но он быстро свалил её с ног. Подбежавшие басмачи отогнали собаку. Тагай потянул Зейнеб за руку. Она плакала и не хотела вставать.
— Поднимите ее! — приказал Тагай.
Зейнеб вскочила. Она яростно сопротивлялась, но басмачи связали её. Зейнеб быстро повернулась и укусила Тагая за руку. Он размахнулся и ударил её кулаком по голове.
— Вот шайтан девка! — с невольным восхищением воскликнул Безносый.
ЧЕЛОВЕК ТО ТВЕРЖЕ КАМНЯ, ТО НЕЖНЕЕ РОЗЫ
I
Зейнеб, оглушенную ударом, басмачи переправили через Сауксай и положили на берегу. Они ушли, чтобы, по приказу Тагая, поймать и убить Джуру.
Тагай сидел возле Зейнеб на корточках. Зачерпывая ладонью мутную ледниковую воду, он плескал её на лицо девушке. «Ай-ай-ай, какая красавица! — думал курбаши. — Если о её красоте рассказать в Сарыколе, никто не поверит. А если показать?… О! Все будут ещё больше уважать меня и завидовать. Эта женщина даст целое богатство, если её продать. А какая бешеная! Будет много возни. Надо, чтобы ей приказал аксакал. Запугать старика ничего не стоит».
Наконец Зейнеб открыла глаза. Тагай спокойно вытирал руки длинным шелковым поясом. Конец пояса он бросил Зейнеб, чтобы она вытерлась тоже.
Зейнеб, окончательно придя в себя, вскочила, отбежала в сторону и спряталась за скалу. Тагай не спеша направился к ней, заматывая на ходу пояс.
— Не подходи! — закричала она и швырнула в него камнем. Курбаши не успел увернуться, и камень больно ударил его в плечо. Он схватился за рукоятку ножа:
— Зачем дерешься? Поговорить надо!
Но Зейнеб, дрожащая от холода и волнения, уже держала другой камень и в смятении твердила:
— Не подходи — убью! Не подходи — убью!
Тагай отошел и сел в стороне на камень.
— Кто ты такая, чтобы нарушать древние обычаи? Аксакал отдал тебя мне за долги, ты моя рабыня. Захочу — зарежу, захочу — сделаю судомойкой. Но я добр, и ты станешь моей женой. Ты не будешь бежать рядом с моим конем, держась за стремя, ты поедешь на коне, сидя позади меня.
— Не подходи! Джура убьет твоих басмачей и тебя! Уйди! — закричала Зейнеб, заметив, что Тагай встал.
Она снова швырнула в курбаши камнем. Камень на это раз не долетел. Тагай сжал губы так, что они побелели, а потом, подумав, удивленно спросил: