Дзига Вертов
Шрифт:
Вскоре они будут проклинать себя за то, что, будучи рядом с ним, могли у него учиться, а не учились.
И этого не вернешь.
Но те, кто сталкивался с ним в работе над журналом, быстро становились с ним друзьями — он охотно шел навстречу, его стареющее, с серебром в висках, но по-прежнему красивое, в чем-то загадочно значительное лицо светилось встречной улыбкой.
Нинель Лосева (ее воспоминания о Вертове вышли уже после ее трагической гибели в автомобильной катастрофе) и режиссер Лия Дербышева помогали ему в нескольких журналах, успокаивали
А неприятности случались.
Запланированный за ним номер журнала неожиданно передавался другому режиссеру. Вертов писал дирекции письма-протесты, объясняя, что для него журнал — единственный вид кинематографической деятельности.
Однажды сделанный им журнал Министерство кинематографии вернуло обратно для поправок. Случай — редкий. Главный редактор вызвал тогда еще молодого, начинающего сценариста Леонида Браславского, поручил переделку текста журнала. Браславский отказался. Когда он вышел из редакторского кабинета, Елизавета Игнатьевна сказала, что Вертов хочет поговорить с ним. Браславский поднялся на третий этаж.
В тот раз, вспоминает Браславский, голос Вертова был чуть приглушенным:
— Я прошу вас, Лепя, взяться за эту работу.
— Я не хочу этим заниматься, Денис Аркадьевич.
Браславский пишет, что разговаривать с Вертовым было легко, он все понимал.
— Журнал все равно должен выйти, — по-прежнему спокойно возразил он. — У вас будет другой режиссер. Вам будет помогать Елизавета Игнатьевна.
Браславский вспоминает, что, к счастью, у него хватило ума понять: раз за это дело берется Свилова, то его отказ оскорбит их обоих.
«— А вы? — только спросил я.
Он впервые улыбнулся, еще больше прикрыв глаза.
— Обо мне не беспокойтесь, Леня, — сказал он с едва уловимым юмором. — Дзига Вертов умер».
Вертов любил веселую шутку, но в трудную минуту шутил мрачно.
В свободное время Вертов ездил в гости на дачу к Ильину и Сегал, к Дейчу, с Каравкиным купаться в подмосковных речках.
По дороге он любил отгадывать профессии соседей по электричке. Игра в отгадывание была отзвуком мечты о съемках живых документальных людей.
Канун Октябрьских праздников, 6 ноября, Вертов и Свилова проводили всегда с Ильиными.
В 1953 году Илья Яковлевич лежал в больнице, ждал операции.
Вертов все равно приехал к Елене Александровне и отправился с ней в больницу. Он думал, что его не пустят, и написал записку Ильину: «…Уверен, что Ваша победа подтолкнет и мою».
Вертов худел, черты лица заострились.
Десятого ноября Ильину сделали операцию, в ночь на шестнадцатое он скончался.
Вскоре положили в больницу Вертова.
Через некоторое время
(Он даже болезнь и смерть воспринимал образно — это страшно.)
Юдин соглашается, вообще считая все сроки для операции упущенными.
Приехав домой, Вертов занялся приведением в порядок архива.
Он перекладывал или, наоборот, разъединял пожелтевшие, посеревшие, ставшие ломкими документы.
Перед ним проходила вся жизнь — в мандатах Наркомпроса, ВЦИКа, РВС фронтов и Республики, в статьях, в неистовых спорах о правах и бесправии факта вторгаться в искусство, в стихах, строках дневника.
О чем он думал? Что видел перед собой?
Может быть, людей, которые были сняты на пленку и прошли вместе с пленкой через его руки?
Скорбь жены задохшегося сторожа.
Цыганенка и Копчушку в красных галстуках, идущих сквозь строй рыночных рядов.
Марию Ильиничну Ульянову и Надежду Константиновну Крупскую.
Ленина, выступающего на Красной площади, темпераментного — весь в движении.
И Ленина неподвижного — в гробу на постаменте, обтекаемом бесконечными людскими потоками.
Наверное, Вертов вспомнит и целую галерею портретов в «Человеке с киноаппаратом».
Потом первые звуковые опыты вне заглушенного тонателье.
Первые синхронные записи: бетонщица в «Трех песнях о Ленине», рассказ парашютистки о первом прыжке в «Колыбельной», мягкий, певучий голос Сауле из «Тебе, фронт!».
Он вспомнит пылкие споры с критиками.
Споры разворачивались перед ним в вырезках из газет и журналов. Критики старались запеленать его в схему. А Вертов в ответ писал в бессонные ночи — «Смотрят в Дзигу — видят фигу».
Он вспомнит борьбу за ленинскую пропорцию показа фильмов, за честь и достоинство документального кино, за прокат своих нестандартных лент. Он был принципиален и смел в этой борьбе. Новое не воссоединяется со старым на основе беспечного дружелюбия. Так было и так будет всегда. К этому надо быть готовым. Дерзновение или разбивает камни или разбивается о них. Только не нужно ничего бояться («Не белейте, волосы, рот, не леденей-ка… не пищи вполголоса дохлой канарейкой!»).
Вертов был предан идеалам Октября не только в творчестве, в эстетике, но и в этике каждодневного поведения. «Давай, Лиза, не завидовать ни самодовольному дельцу, ни ловкому проходимцу. Сбережем немного здоровья, и тогда чего-нибудь добьемся».