Эдем. Трилогия
Шрифт:
— Наша вера — истинная вера, ведь в ней есть сила, превосходящая понимание неверующего. Первой поняла это Угуненапса. Она всю жизнь преобразовывала свой разум, приноравливалась, чтобы понять. Трудно принести в мир новое, о существовании которого никто и не подозревал. Она рассказывала о своей вере другим — над ней просто смеялись. Эйстаа ее города узнала о ее странных повадках, и Угуненапсе пришлось предстать перед нею. Эйстаа велела ей говорить. И она говорила. О сути, что кроется в нас, которая позволяет нам говорить и отличает от бездумных животных. У животных нет этой сути, поэтому они не могут говорить. Речь — просто голос того, что живет
Энге обернулась к Керрику, заглянула в его глаза, словно пытаясь отыскать в них ответ. Но ему нечего было сказать, и она поняла это.
— Когда-нибудь ты поймешь это, — проговорила она, — а пока ты еще слишком молод. Но я очень сомневаюсь, чтобы ты смог понять чудесное видение, дарованное Угуненапсе, явленную ей истину, которую она открыла остальным и доказала своей судьбой. Она прогневала эйстаа, приказавшую забыть ложные предрассудки и жить, как иилане' жили от яйца времен. Угуненапса отказалась и тем поставила свою веру выше города, выше велений своей эйстаа. Увидев неповиновение, эйстаа лишила ее имени и прогнала из города. Знаешь ли ты, что это такое? Нет, не знаешь. Ни одна иилане' не может жить вне города, без имени, данного ей. Оставить город — значит умереть. От яйца времен отлученная от города иилане' умирает. Потрясение так велико, что иилане' теряет сознание, падает и умирает. Так было всегда.
Энге находилась теперь в странном приподнятом настроении, смешанном с восхищением. Остановившись, она взяла Керрика за обе руки и поглядела ему в глаза, стараясь выразить свои чувства.
— Но Угуненапса не умерла. И меня тоже отлучили от Инегбана, приказали умереть, но я осталась жива. И все мы живы, потому-то мы здесь. Они зовут нас Дочерьми Смерти, потому что считают, что мы продались ей. Но это не так. Сами мы зовем себя Дочерьми Жизни — и это верно. Ведь мы живем, когда другие умирают.
Высвободившись из ее прохладной и мягкой хватки, Керрик, отвернувшись, солгал:
— Я ушел слишком далеко. Мне запрещено забредать в поля. — Потянув за поводок, стараясь не смотреть в тревожные глаза Энге, он произнес: — Инлену<, возвращаемся.
Энге молча глядела ему вслед, потом повернулась и пошла прочь. Обернувшись, Керрик следил, как она неторопливо ступает по пыльной дорожке, так и не поняв ничего. Он озадаченно покрутил головой. Потом заметил поблизости апельсиновое деревце и потянул к нему Инлену<. Горло его пересохло, солнце палило, из каждых десяти слов Энге он понял не более одного. Он не понимал, что эта вера впервые за миллионы лет нарушила однородность общества иилане'. Быть иилане' значило жить, как положено иилане', остальное было немыслимо. До сих пор.
Вооруженные стражницы, повсюду теперь стоявшие в городе, с любопытством следили, как Керрик обрывал с дерева спелые апельсины. Стражницы обеспечивали безопасность днем, ночью же входы перекрывали крепкие и прочные живые силки. Но стражницы целыми днями не видели никого, а в силки попадались только звери. Убийцы устузоу больше не возвращались…
За все то время, что урукето плыл через океан в Инегбан и возвращался обратно, нападений на город не произошло. Когда урукето прибыл, Вейнте' со свитой уже ждала его на берегу. Первой на берег ступила
— Я привезла тебе, эйстаа, личное послание Малсас<. Она озабочена свирепостью устузоу, и я должна наедине передать тебе ее слова. Она велела мне громко призвать всех к бдительности и копить силы для уничтожения устузоу. Для этого она прислала своих лучших охотниц с хесотсанами и иглами. Они горят желанием уничтожить эту угрозу.
— Все мы хотим одного, — ответила Вейнте'. — Иди рядом: я хочу слышать все новости Инегбана.
Новости были, и, уединившись с Вейнте' в ее покоях в присутствии одной только Алакенси, Эрефнаис рассказала:
— Зима была лютой. Некоторые животные погибли, но погода оказалась лучше, чем в прошлые годы. Вот дневная сторона того, что я должна сообщить. Теперь ночная — среди урукето случился мор. Погибло более половины. Они вырастали слишком быстро, слишком слабыми. Теперь мы выращиваем других урукето. Но ни этим летом, ни следующим жительницы Инегбана не смогут еще перебраться в Алпеасак.
— Трудные слова ты говоришь, — произнесла Вейнте'. Алакенси жестами выразила сожаление. — Тем более необходимо истребить устузоу. И ты должна возвратиться туда с известием о нашем росте, чтобы горечь речей исчезла с твоего языка. Тебе нужно взглянуть на модель. Алакенси, скорее прикажи фарги прислать сюда Сталлан.
Алакенси вовсе не радовало, что ею распоряжаются словно фарги, но, скрыв негодование, она отвернулась, чтобы передать приказ.
Когда они подошли к модели, Сталлан была уже там.
После смерти Сокайн Алпеасак не вырос, но ощетинился надежными укреплениями. Сталлан показала на новые терновые изгороди и посты, где теперь днем и ночью дежурили вооруженные иилане'.
— Какой толк от стражницы ночью? — обычным своим возмущенным тоном проговорила Алакенси.
— Очень небольшой, — вежливо и четко ответила Сталлан. — Но там безопасно, на постах есть нагреватели и плащи, и ночью стражницы отдыхают. Теперь им не надо каждый день проделывать дальний путь в город и обратно. С зарей они выходят на стражу и караулят до заката.
— Трудовые ресурсы, мне кажется, следует использовать разумнее, — недовольным тоном ответила недоверчивая Алакенси.
Вейнте' решила занять нейтральную позицию, это было непривычно — она всегда делала вид, что не слышит речей Алакенси.
— Быть может, Алакенси права. Нужно только чувствовать уверенность. Посмотрим сами, посмотри и ты, Алакенси, чтобы доложить Малсас< о принятых мерах.
Гуськом они шли по городу: Сталлан и Вейнте' впереди, остальные в соответствии с рангом следовали за ними. Неразлучный с Инлену< Керрик шагал за капитаном урукето. Следом шли помощницы и фарги. Моросил дождь, Вейнте' и кое-кто еще кутались в плащи. Керрик не стал надевать плащ, он наслаждался легким прикосновением капель.
Он внимательно запоминал дорогу через поля и живые калитки. Настанет день, когда он пройдет этим путем. Один. Он еще не знал, как все это произойдет, но был уверен в том, что это будет.
На краю последнего поля, возле леса, росли деревья. Со всех сторон роща была окружена терновником и лианами, свободным оставался только вход в укрепление. Сталлан показала на помост наверху, на иилане' с хесотсанами.
— Когда они здесь, никто не проберется, — сказала она.
— Удовлетворительно, — произнесла Вейнте', обернувшись к Алакенси. Та нехотя кивнула.