Эдем
Шрифт:
— Они хорошо проводят время, Мадлен, — с жаром сказала Эва, — придут домой, сами всё расскажут. — Она с тревогой ждала. Сейчас не время для истеричных припадков Мадлен. Не сегодня. — Ты позволишь им поиграть с веером, Мадлен?
— Хорошо, немного. Они не должны его порвать, — твёрдо сказала женщина. Возможное возвращение в действительность предотвращено.
Пэйшенс внесла в комнату поднос с чаем и поставила на маленький стол, подвинув его поближе к креслу-качалке Мадлен.
— Я разолью, Пэйшенс, —
— Пэйшенс, ты не могла б принести мёд вместо сахара? — спросила Эва. — Недавно приобретённая привычка.
— Да, 'м, — без улыбки ответила Пэйшенс. Странно, как Пэйшенс ей не доверяла. Должно быть, служанке завидно, что она нравится Мадлен.
Эва пождала, пока Пэйшенс выйдет в смежную комнату, и с заговорщической улыбкой подалась вперёд.
— У меня есть ещё небольшой подарок, — прошептала она, и рука стремительно нырнула в сумочку. — Но это — наша тайна. Это особое лекарство, его мне дала матушка Ла Верна. Оно сделает тебя счастливой. Я его всё время принимаю. — Она вытащила пробку из крошечного пузырька и вылила содержимое в чай Мадлен. — У меня раньше был свой. Теперь я чувствую себя счастливой, как будто только что сотворила весь мир.
— Не знаю, понравится ли мне, — с сомнением сказала Мадлен, всё же не желая обижать Эву.
— Сделай глоточек.
Мадлен поднесла к губам изящную, ручной раскраски фарфоровую чашку.
— На вкус восхитительно, скоро тебе будет очень хорошо.
Не матушка Ла Верна, а матушка Дафна снабдила её содержимым пузырька. Клодин показала странное лекарство. Какое прекрасное чувство они испытали! Результат не похож ни на опиум, ни на морфий, который она иногда принимала из-за головных болей. Ощущение такое, будто весь мир стал прекраснее, краски ярче, музыка более волнующей.
— На вкус приятно. — Мадлен расслабилась, что это не противная микстура.
— Пей всё сразу, — упрашивала Эва.
Пэйшенс вернулась с мёдом, и Эва весело спросила про печение, что обычно приносила Эльвира.
— Сейчас его нет, — сказала Пэйшенс. — Я принесу пралине.
Она направилась к смежной комнате. Эва задумалась о невысказанных словах.
— Пэйшенс, сходи вниз и принеси, — настояла Мадлен. — Те, что с грецкими орехами наверху.
— Я останусь с мисси, — сказала Эва.
Пэйшенс с неохотой покинула комнату. Эва осушила чашку.
— Мадлен, ты ещё не выпила чай, — сказал Эва. Всё идёт по плану! — Пей залпом.
— Смотри. До капельки. — Мадлен торжествующе протянула чашку.
«Сейчас, — торопила себя Эва. — Быстрее. Пока ушла Пэйшенс».
— Мадлен… — она поднялась и подошла к открытым огромным, до пола, окнам, выходящим на галерею с небольшой лестницей. — Мадлен, кажется, слышу девочек! Похоже, девочки возвращаются домой!
— Ты их слышишь? — Мадлен поднялась. — О, какие странные ощущения. Так легко…
— Подойди к окну и посмотри, — повторила Эва. — Они идут. Видишь? Вон.
Неуверенно держась на ногах, Мадлен подошла
— Где они? не вижу.
— Смотри лучше. Наклонись слегка над перилами и увидишь. Вон они вместе с няней!
— Где? — она близка к безумию. — Где они? Где мои маленькие девочки?
— Ещё ниже, Мадлен! — жёстко настаивала Эва. — Неужели не видишь? Склонись над перилами! — Когда действие препарата матушки Дафны набрало силу, Мадлен потеряла всякое чувство равновесия. «Теперь наклонись, — мысленно твердила Эва, — давай, пока Пэйшенс не вернулась».
— Мадлен! — раздался снизу отчаянный вопль Джошуа. — О, Боже, нет!
С отчаянно бьющимся сердцем и с торжествующим блеском в глазах, Эва шагнула назад в комнату, делая вид, что зовёт служанку. Но Пэйшенс уже в комнате. В поднятой руке зажат кухонный нож.
— Я видела, ты подлила ей что-то в чай, — с холодной яростью прошептала Пэйшенс. — Лекарство матушки Дафны сводит людей с ума!
— Ей должно было стать лучше, — Эва едва справлялась панику. Где же Джошуа? Почему он не идёт в дом? — Я не знала, что у неё начнутся галлюцинации, что выйдет на галерею искать девочек…
— Ты послала её на смерть! Моего маленького несчастного ребёнка. — В глазах служанки плескалось огромное горе. — Ты убила мою бедную маленькую девочку.
— Нет! Нет! — закричала Эва, и Пэйшенс нанесла удар. Сильная боль пронзила грудь. — Нет! Нет!
Всё должно быть совсем не так.
33
Воздух влажный, густо насыщенный приятыми ароматами цветов позднего лета. Бледная Викки поражённо стоит рядом с Джошуа, нависшим над безжизненным телом жены. Прислуга, слышавшая крик, молчаливой группой собралась вокруг, а толстая негритянка, которая в Харрис-Эйкес работала прачкой, когда Мадлен прибыла как невеста, безутешно причитала.
— Бедная маленькая девочка! Как же так? Моя бедная маленькая девочка. — Она раскачивалась взад и вперёд, по лицу струились слёзы.
— Почему её оставили одну? — поднимаясь, сказал Джошуа, печаль искала выход в гневе. — Почему с ней не было Пэйшенс?
— Срочно нужен маста Иден! — через перила узкой галереи, с которой несколько минут назад упала тело Мадлен, перегнулась испуганная служанка. — Леди из Эдема. Она убита!
— Что здесь происходит? — Джошуа ошеломлённо пытался переварить сообщение рабыни. — Боже мой, что происходит?
— Мистер Харрис, нам лучше пойти наверх, — сдавленным от волнения голосом обратилась к нему Викки. Леди из Эдема. Это, должно быть, Эва, которая одна могла войти в дом. — Пожалуйста…
Джошуа сделал глубокий, судорожный вдох, с трудом пытаясь взять себя в руки.
— Сайрес… — Он положил руку на дрожащие плечи слуги. — Проследи, чтобы мисси отнесли в дом, в маленькую гостиную. — Джошуа снова был самим собой.
Викки следовала за ним по пятам.