Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище
Шрифт:
– Но при том верит в духов, пророчества, посылаемые птицами, и древние перуанские клады.
– «Гораций, в мире много есть того, что вашей философии не снилось» [28] , – с улыбкой процитировала жена.
– Возможно. Но как часто мы приписываем неким сверхъестественным нечистым силам дела, что на поверку сотворены человеком!
Уж мне ли было не знать, сколь истинны эти слова…
– Вот с этого и следует начать разгадку тайны Хелен. Узнай, отчего кто-либо мог желать Иеремии Мэтьюзу смерти, и ответ на вопрос «кто» не заставит себя ждать.
28
У. Шекспир,
Склонившись ко мне поближе, словно затем, чтоб разглядеть каждую черточку моего лица, жена поцеловала меня.
– Как же нам повезло, дорогой… Как же нам повезло…
Произнесенные вслух, эти слова, что постоянно звучали в моем сердце, наполнили душу радостью.
Глава тринадцатая
Среда, 13 марта 1844 г.
В открытом экипаже, одолженном в Академии Святого Августина и направлявшемся вдоль Ридж-роуд на запад от города, наша троица выглядела крайне необычно. Втиснутая меж отцом Кином и мной, мисс Лоддиджс более всего напоминала экзотического попугая в компании пары воронов: лазоревый с желтым плащ трепетал на ветру, точно крылья, капор являл собою весьма удобное гнездовье для ее крохотной пернатой свиты.
Как только город остался позади, нас окружили красоты леса – густые заросли тюльпанных деревьев, черных берез, сассафраса, бука, красных кленов, а главное – орехоносных карий и огромных дубов, нередко привлекающих к себе странствующих голубей. Отца Кина известили, что с вечера стая сих птиц устроилась на ночлег милях в двадцати к юго-западу от Филадельфии, а утром вновь устремится на север. Быстрота их полета намного превосходила скорость, развиваемую экипажем, запряженным лошадьми, и мы рассчитывали, что наверняка сможем увидеть стаю в окрестностях Виссахикона, где для нее найдется вдоволь пищи. Чем дальше мы углублялись в казавшийся бесконечным лес, тем чище и студенее становился воздух. Завидев нас, виргинские олени замирали на месте, тогда как белки по-прежнему продолжали шустро сновать вверх-вниз вдоль стволов и прыгать с ветки на ветку. Над головой зеленели набухшие почки, а под ногами там и сям цвели фиалки и клейтонии. К немалой радости мисс Лоддиджс, отец Кин указывал нам на всякую птицу, замеченную им по пути.
– Вон, на том вязе, поползень, – сказал он, указав в сторону сланцево-серой птицы с белой грудкой и черной, точно разбойничья маска, полосой поперек глаз.
В эту минуту птица ловко, как акробат, вниз головой спустилась вдоль ствола на землю, и наша спутница захлопала в ладоши.
– Я словно очутилась в перуанских лесах! Иеремия там вырос и с детства наблюдал за птицами вместе с отцом. Какие истории он мне рассказывал! Он обладал исключительным даром описывать птиц. Казалось, я сама вижу их, парящих над родными землями…
По счастью, все мои опасения, что поездка пройдет под покровом тягостного молчания, оказались напрасны. Мисс Лоддиджс с отцом Кином без умолку обсуждали свои орнитологические интересы, и каждый был весьма впечатлен познаниями своего визави.
– Вы должны показать отцу Кину блокнот Иеремии, – сказала мисс Лоддиджс. – Он, несомненно, оценит его работу и сразу увидит все подсказки, что могут оказаться внутри.
Имея в виду именно это, я уже показал другу блокнот и тому, что скрывать участие отца Кина в сем (стоило надеяться, недолгом) расследовании не придется, был очень рад. Весьма впечатленный иллюстрациями в дневнике,
– Не могу поручиться, что обнаружу в дневнике какие-либо полезные улики, так как в перуанских птицах разбираюсь плоховато, однако оценить работу мистера Мэтьюза было бы очень любопытно, – сказал он мне. – Счастье, что диорама оказалась отнюдь не угрозой со стороны врага.
И, уж конечно, мне крайне интересно познакомиться с этой необычной леди, судя по вашим рассказам, наделенной исключительным умом.
– А мне крайне интересно взглянуть, какое впечатление она произведет на вас, – отвечал я.
Стоило мне познакомить их, оба немедля прониклись друг к другу симпатией. Искренне восхищенный жуткими украшениями на шляпке мисс Лоддиджс, отец Кин и глазом не моргнул, выслушивая рассказ о том, как она изготовила их из шкурок колибри, поврежденных настолько, что для отцовской коллекции они не годились.
Сверху мелькнуло нечто красное, и мисс Лоддиджс ахнула. На дерево совсем рядом приземлился кардинал с несколькими веточками для устраиваемого его супругой гнезда в клюве. Моя благодетельница нахмурилась.
– Знамение? – спросил я.
Мисс Лоддиджс вздрогнула, точно пробужденная моими словами от сна, и словно бы вознамерилась что-то сказать, однако не проронила ни звука.
– Мы почти на месте, – прервав недолгое замешательство, объявил отец Кин. – Слышите?
Мы с мисс Лоддиджс дружно склонили головы набок и прислушались.
– Да! – воскликнула мисс Лоддиджс, едва я собрался ответить «нет».
Прислушавшись, я услыхал странный негромкий звук, похожий на рокот грома вдали.
– Позвольте-ка, я привяжу лошадь. Скверно выйдет, если она понесет, а мы останемся здесь, – сказал отец Кин.
Покинув экипаж, мы с мисс Лоддиджс замерли в ожидании. Шум нарастал, усиливался, словно в нашу сторону мчался галопом табун лошадей, небо мало-помалу начало темнеть, и вскоре вокруг стало черным-черно. Огромная стая странствующих голубей налетела на нас, точно тайфун, и я, не сумев сдержать страха, поспешно прикрыл руками голову. Отец Кин загодя поправил шоры на нашей лошади так, что та могла видеть лишь деревья прямо перед собой, однако, испуганная внезапной темнотой и шумом, лошадь пронзительно заржала и рванулась на привязи. Но мисс Лоддиджс не завизжала от ужаса, как сделали бы на ее месте многие особы женского пола. Точно завороженная, она запрокинула голову и, не сводя взгляда с нависшей над лесом инфернальной тучи, побрела меж деревьев вперед, на хлопанье множества крыльев.
Разинув рот, будто деревенский дурачок, уставился я на птиц, спускавшихся с неба к дубраве. Поначалу мне были видны лишь смутные темные силуэты, но, когда странствующие голуби расселись на нижних ветвях дубов, их красота сделалась вполне различима. Иссиня-серые перья, нежные розовые брюшки, радужные горлышки, отливавшие зеленью, пурпуром, бронзой… Без малейшего страха голуби приближались к нам, взирая на нас ярко-красными глазками того же огненного оттенка, что их лапы и клювы. При виде множества птиц, заполняющих ветви дубов, благоговейно затрепетало сердце, а между тем с небес, вонзая в землю клювы в поисках червяков либо иных насекомых, спускались новые и новые! Казалось, сама земля превращается в живое, дышащее, движущееся существо. Ветви над головой закачались, склонились книзу под тяжестью голубей, птицы захлопали крыльями, вспорхнули в воздух в поисках новых, более надежных насестов. Не прошло и минуты, как вокруг воцарился сущий пандемониум, небывалая сцена из страшного сна, порожденного горячечным бредом.