Эдгар По в России
Шрифт:
— А что там написано? — полюбопытствовал Эдгар, почувствовав некую досаду. Не то чтобы жаль монетки, но всегда неприятно, когда тебя обманывают.
— А так и написано: "безплатно", — перевел доктор. — Кажется, писал малограмотный ребенок, но предприимчивый. — Похлопав юношу по плечу, Ишервуд покровительственно сказал: — Русские любят обманывать иностранцев. Если хотите — это их национальный вид спорта. Привыкайте.
Эдгар посмотрел на билет, скомкал и сунул в карман. Неожиданно досада прошла, а вспомнив, что его провел сопливый мальчишка, расхохотался.
Смех, раздающийся
— Вот так всегда, — с легкой горечью сказал доктор. — Русские всегда норовят получить с нас деньги ни за что.
— А зачем вы их ему дали?
— Смотритель сказал, что если мы не перестанем ржать, то он нас выгонит или вызовет полицию, — сообщил Ишервуд.
— А разве смеяться — это преступление?
— Нет, — покачал головой доктор. — Но гораздо проще дать старику на водку, чем объясняться потом, что мы не хотели оскорбить царя Петра.
— А при чем тут царь Петр? — удивился американец.
— Кунсткамера основана Петром Великим, — сообщил Ишервуд. — По мнению смотрителя, наш смех — признак неуважения к царской особе. Азиаты довольно ревниво относятся к умалению чести своих сюзеренов и не любят шуток со стороны иностранцев на их счет. А Петр — это их кумир.
— Кажется, куда ни посмотришь — везде Петр, — усмехнулся Эдгар.
— Так оно и есть, — кивнул доктор. — Все, что в России цивилизованного и европейского, занесено Петром. Петр не жалел денег, чтобы скупить лучшие анатомические экспонаты со всей Европы. Мне рассказывали, что первым посетителям предлагали угощение: джентльменам — чашку кофе и булочку, а простонародью — рюмку водки и огурец с черным хлебом.
Эдгар, вспомнивший, что последний раз он ел еще утром, прислушался к бурчанию в животе:
— Было бы неплохо, если бы и сейчас в музеях угощали булочками и кофе.
— Вы, наверное, проголодались? — догадался доктор. — Здесь неподалеку есть неплохой ресторан.
"Неподалеку" означало на другом берегу Невы. Эдгар рассчитывал, что доктор возьмет извозчика — не потому, что ему было жалко денег, а просто не знал, как обращаться к русским извозчикам, но Ишервуд предпочел пойти пешком.
Ресторан был действительно неплох. У входа стоял швейцар в ливрее, а шляпы и плащи гостей принимали лакеи. Зал украшен большими зеркалами. Эдгар знал, что такие стоят по тридцать долларов, а если добавить позолоченные рамы, то и все сорок. Очень дорогое зеркало, стало быть, ресторан не из дешевых. Американец предпочел бы пойти обедать в другое место, попроще, но перед англичанином показать скудость кошелька было неловко.
— Что вы хотите заказать? — деловито поинтересовался Ишервуд, листая толстенное меню.
— Полагаюсь на вас, — церемонно кивнул Эдгар, в тайной надежде, что англичанин выберет что-нибудь подешевле.
— Надеюсь, вы
— Мастер Эдгар, — начал было доктор, но, заметив, как юноша обиженно скривил губы, поправился: — Прошу прощения, мистер По. Не сочтите, что я хотел вас обидеть. Вы так молоды, что у меня невольно вырвалось…
— Ничего страшного, — процедил Эдгар, хотя его задело, что к нему обратились как к мальчишке, а не как к взрослому человеку.
— Еще раз прошу простить, — чопорно сказал Ишервуд, давая понять, что на самом-то деле ему все равно — обиделся на него собеседник или нет, а извиняясь, он делает большое одолжение.
К счастью, принесли обед, сгладивший неловкость. Говяжий бульон был неплох, а вот мясо с кровью, так любимое англичанами, не очень нравилось Эдгару. Наблюдая, как доктор зажмуривает глаза, отправляя в рот очередной кусок недожаренной говядины, решил, что он просто не разбирается в пище. Съев мясо и овощи, сотрапезники принялись за пиво.
— Конечно же, здешнее пиво — это не эль, но это единственное место в Санкт-Петербурге, где я могу вспомнить старую добрую Англию, — вздохнул доктор, — так это здесь.
— Почему?
— Здесь расположен Английский клуб, — пояснил Ишервуд. — В России много англофилов. Русские, да и не только они, считают, что если они будут завтракать, как англичане, обедать, как англичане, одеваться, как англичане, то станут похожими на англичан.
— А на самом деле?
— Чтобы стать англичанином, надо им родиться, — небрежно ответил Ишервуд, слегка зевая. — Туземцу никогда не стать похожим на британца. Но у вас, молодой человек, британо-шотландские корни. Аллан — шотландская фамилия?
— Это фамилия моего опекуна, — признался Эдгар, слегка покраснев. — Он родом из Шотландии.
— Прекрасно, — одобрил доктор. — Обожаю шотландских поэтов.
— Я тоже, — радостно подхватил По. — Я сам несколько лет жил в Шотландии, в Эршире.
— Вот как, — заинтересовался доктор. — В графстве Эршир? Не в Ирвине ли?
— Именно там, — кивнул Эдгар. — Мы прожили там пять лет, потому что у моего опекуна были торговые дела в Ирвине. Я пять лет учился в местной школе.
— Ирвин… — в который раз вздохнул доктор. — Прекрасный город, море.
— И старинный мост, — добавил Эдгар, вспоминая, как он стоял и смотрел на корабли, выходящие из реки в море.
— Я учился в Эдинбурге, — сообщил доктор. — А в Ирвине живет… жила моя бабушка. Она была англичанкой, но очень любила все шотландское. Когда я навещал ее, спрашивала — почему я не ношу килт?
— Я сам, пока жил в Шотландии, видел килт всего два или три раза, — задумчиво произнес Эдгар. — Странно…
— Килты были запрещены почти сорок лет, — сообщил доктор. — Их носили лишь горцы, потому что в горах трудно уследить, что носит человек — штаны или юбку. Ну, а когда их вновь разрешили, большинство шотландцев поняло, что брюки удобнее.