Единоборец
Шрифт:
– Попробуй шестнадцать, – говорит Клара. – Четыре четверки. У тебя должно получиться.
Я отказываюсь. Сейчас я точно знаю, что двенадцать – мой предел. Кажется, Клара разочарована.
– Ты была обо мне лучшего мнения?
– Немного. О тебе трудно быть хорошего мнения. Ты прост, предсказуем, ты даже не умеешь врать. Тебя выбрали потому, что твое поведение читается, как открытая книга.
– А еще потому, что я не могу предать, – предполагаю я. – Правильно?
– Правильно.
12
Мы
– Зря ты не уничтожил их, не надо было оставлять подранков, – говорит Клара, будто откликаясь на мои мысли, – но нет, так нет. Все равно они не вернутся, ты знаешь. Вернется кто-нибудь другой.
– Думаешь?
– Обязательно. Они будут атаковать, пока не убьют меня. Они ведь знают, что я здесь. Они меня вычислили. Ты их не интересуешь, ты всего лишь оружие. Они уже идут, поэтому нам нужно спешить. Тебе еще очень многому нужно научиться. Максимум, что у нас остается – это три с половиной часа.
– А что потом?
– Потом мы выбиваемся из графика. Я не могу этого допустить.
– Стоп, – говорю я и прислушиваюсь. Она прислушивается тоже.
Вновь сработал индикатор опасности. Я еще ничего не слышу, но уверен, что кто-то или что-то приближается к нам из лесу.
– Что это? – спрашивает она.
– Пока не знаю. Движется что-то большое.
Над лесом взлетают птицы и начинают встревожено кружить. То поднимаются, то опускаются, падают, как медленные черные клочки пепла.
– Теперь и я слышу, – говорит Клара. – Дрожит земля.
Земля дрожит так, будто по ней идет поезд или, как минимум, тяжелый танк. Уже слышен треск, и я уверен, что это треск ломающихся деревьев.
– Уйди в дом, – говорю я.
– Нет, я останусь здесь. Дом не спасет.
Высокая ель, поднимавшаяся над остальными, вдруг дергается, так, будто ее крепко хватили по стволу топором, а потом начинает падать. Я уже вижу то, что приближается к нам. Трудно сказать, на что оно похоже. Скорее всего, на громадный бесформенный кусок пластилина, который катится в нашу сторону. Его высота метров десять или чуть больше. В лучах солнца он отсвечивает тусклым металлическим блеском. Судя по всему, эта очень тяжелая штука собирается протаранить наш домик. Не думаю, что эта двухэтажная хибарка выдержит столкновение.
Я становлюсь на одно колено и прицеливаюсь. Выпускаю три небольших ракеты. Больших у меня просто нет. Но и этих достаточно, чтобы взорвать дом средних размеров. Все три взрыва
В последнюю секунду мы запрыгиваем в дом и захлопываем за собой прозрачную биокерамическую дверь. Тяжелая волна ударяется в стену, и дом содрогается, как будто он попал под удар лавины.
– А крепкая у тебя хижина, – говорю я Кларе.
– Она не простоит долго.
– Я вижу. Но вопрос в том, сколько она простоит.
За окнами беснуется жуткое месиво осколков, подпрыгивающих камней всех форм и размеров.
– Ты знаешь, что это такое? – спрашиваю я Клару.
– Я? – удивляется она. – Как я могу знать? Ты же у нас специалист!
– Я о таком никогда не слышал.
– Тогда чем же ты занимался всю жизнь?
– Чем угодно, но не этим.
Она собирается сказать еще что-то, но в этот момент один из осколков скатывается вниз по лестнице. Не знаю, как он ухитрился проскочить в дом. Разве что пролез через вентиляционную щель. Он небольшой, примерно в два кулака величиной, и не очень быстрый. Я стреляю, и он разваливается на кусочки не крупнее горошины. Но кусочки продолжают атаковать. Я подсаживаю Клару на стол, и запрыгиваю сам следом за нею. Похоже, что горошинки не могут подпрыгнуть высоко.
Я наклоняюсь и ловлю одну из них. Она обжигает мне ладонь. Если бы не мои системы защиты, в ладони была бы дыра. Эта тварь выделяет, что-то жутко едкое. Такое едкое, что каменные плитки пола, по которым прыгают шарики, уже покрылись оспинами.
В этот момент кусочек, который я держу в руках, разваливается прямо у меня в пальцах, разваливается в пыль. Но и пылинки продолжают двигаться. Сейчас они пытаются атаковать Клару. И здесь я понимаю, с чем имею дело.
– Мы можем куда-нибудь удрать? – спрашиваю я.
– Можем. Но мы не успели наладить твои системы.
– Черт с ними, с системами. Еще пять минут, и налаживать будет нечего. Куда идти?
– В подвал.
– Тогда держись.
Я швыряю ее подальше и сам прыгаю вслед за ней. Она падает возле самой лестницы; стол переворачивается, и я оказываюсь среди прыгающих горошин. Моя обувь исчезает за долю секунды. Но этой доли оказывается достаточно. Я бросаюсь вслед за Кларой, а горошины скачут за нами. Воздух в комнате наполняется запахом гари. Я слышу, как что-то тарахтит, перекатываясь, на втором этаже. Проникновение продолжается.