Единственная для Хранителя Закона
Шрифт:
— Спасибо. Я подарю тебе, когда высохнет. А потом нарисую Гела. И тоже подарю.
Когда у моей малышки было хорошее настроение, она любила делать смешные детские поделки и дарить их. Как правило, такие подарки доставались только мне и мужу, потому что у нас все же был воспитанный ребенок и не приставал к чужим людям. Ну а с бабушками-дедушками у нее как-то не срослось.
— Мам, а когда мы пойдем заказывать мой первый кон-цен-тра-тор? — по слогам произнесла Деми. — Я хочу колдовать.
— Сначала
— В той школе они у детей были. А мы одного возраста, — надулась Деми.
Я же только вздохнула. Спор о концентраторах начался еще до того, как вся наша жизнь полетела к… Неважно куда, но полетела.
— Все через целителя, — непреклонно произнесла я. — Твой дар сложен и специфичен, не стоит рисковать.
Ответом мне стало гневное сопение, а через минуту рисунок, на котором я была изображена, рассыпался пылью.
— Ой, — Деми прижала руки к губам, — я не хотела! Я не хотела!
Моя малышка расплакалась, а я, прижав ее к себе, принялась наглаживать колкие короткие вихры.
— Все хорошо, малыш. Все хорошо. Ты нарисуешь меня еще раз.
Она подняла на меня заплаканные глаза и с ужасом произнесла:
— А если бы ты рассыпалась?
— Ни за что. Как бы я рассыпалась, если бы ты одна тогда осталась? Ну уж нет, куда ты, туда и я.
— И наоборот, — торжественно кивнула дочка и, отстранившись, тихо прошептала: — Мне просто очень-очень хочется концентратор. Он будет синенький, с лунным диском. Такой красивый. Так давно его хочу.
— Давай так, малыш, — я присела перед ней и заглянула в глаза, — мне нужно побывать на работе, узнать, не уволили ли меня. А после, в первый же мой выходной, мы навестим целителя. Хорошо?
— Договорились, — кивнула Деми и, забыв про все горести, вытащила чистый лист.
А я, в несколько расстроенных чувствах, поняла вдруг, что совсем забыла, зачем вообще пришла к дочери.
«Не помнишь, зачем потревожила ребенка? Поцелуй и иди дальше», — вспомнила я ворчливое наставление мамы и, чмокнув малышку в макушку, вышла.
Закрыв за собой дверь, я отправилась на поиски хоть кого-нибудь живого и способного помочь мне найти Гела. Но первой, на кого я наткнулась, была та самая сильная рыжеволосая проклинательница. Кажется, ее зовут Нольвен.
— Потерялась? — без приветствия спросила она.
— Добрый день, квэнти, — спокойно ответила я. — Ищу Моргелина.
— Он сейчас занят, — копируя мой тон, отозвалась красавица. — Я могу чем-то помочь?
— Мне нужно связаться с квэнти Арлетт, я работаю на нее и пропустила несколько дней, — задвинув гордость подальше, ответила я.
Нольвен потерла кончик носа и прищурилась.
— Так ты и есть проектировщик зелий? Вот из-за кого работа встала!
Это было настолько
— Да уж, виновата. Надо было оставить дочь в плену и продолжать работу, ведь деньги — это главное.
Круто развернувшись, я направилась назад, к спальне. И с каждым шагом понимала, что совершила ошибку. Кто знает, может, между Гелом и этой проклинательницей что-то есть. Или она просто важный для него человек. Нам жить в этом замке целый год и…
— Прости, — она навалилась на меня со спины, — у тебя волосы по-другому заплетены, и я тебя не узнала. Арлетт тоже занята, так что она сама с тобой свяжется.
— Я… Вы тоже простите меня. Следовало выбирать другие слова.
Повернувшись лицом к проклинательнице, я выдавила улыбку. Все же не зря в Империи советуют держаться подальше от тех, кто владеет столь нестабильным даром. Или он нестабилен только у нас? Я стою рядом с Нольвен уже довольно долго и даже успела поговорить с ней, но пока что не проклята.
«Но я же помню, помню, рядом с Тэйлиль все сгнивало за считаные секунды. Бедняжка постоянно ходила в ограничителях», — вспомнила я. И присмотрелась к девушке. Но ни тоненькие золотые колечки в ушах, ни простенький кулон, ни перстень — ничего из этого не могло быть ограничителем.
— Иногда стоит спросить, — ухмыльнулась вдруг Рыжая. — Это вы к себе нашу дочь взяли?
— Вашу дочь?
— Ну, получилось, что мелкие синие соцветия считают себя девочками, а яркие малиново-желтые цветки уверены в своей мужественности, — непонятно ответила Нольвен. — Я про цветок.
— О, да, мы. Точнее, Деми, моя дочь. Они так сроднились, что она таскает его в волосах. — Я улыбнулась.
— Мне жаль, что наши девчонки медленно взрослеют, — вздохнула Нольвен, — будь она из осеннего клубня, тебе бы не пришлось беспокоиться.
— Да, мне уже говорили, — кивнула я.
Хотелось уйти. Яркая, острая сила проклинательницы тревожила меня. И хоть уже стало понятно: ее контроль идеален, — мне все равно было нехорошо. Как будто моя сила вновь пытается пойти вразнос. Как будто мне вновь тринадцать и того лета еще не случилось.
Как наяву пригрезились слова деда: «Однажды ты поймешь». Что пойму? Что он лишил меня будущего? Что из-за него я была опозорена — жених разорвал помолвку? Что из этого понять? Или понять и принять то, что в итоге жизнь свела меня с Майрусом и Кирвалисом?
— Жаль, что ты не цветок и по тебе не видно, когда ты уходишь в себя, — хрипловато рассмеялась Нольвен. — Развлечь тебя, пока остальные дела делают? Пошли-пошли, покажу библиотеку. И не сопротивляйся. Мне впервые выпал шанс стать экскурсоводом и показать наше величайшее достижение.