Единственная для невольника

Новикова Татьяна О.

Я глянула туда, где недавно смеялся над нами ободранный маг. Грязное тело лежало на спине, раскинув обгорелые конечностями. Недвижимо. Лицо его уставилось в небеса, и зубы обнажились в беззвучном крике. Взрыв не тронул его физически (интересно, кстати, почему?), но испепелил точно лютый пожар.

Не нужно обладать степенью по целительству, чтобы убедиться: колдун был мертв.

Мы втроем переглянулись.

Кому понадобилось атаковать неразумную гимназистку?

Почему именно меня? Зачем он сотворил это ценой собственной

жизни?

— Север, сообщи стражникам про тело, пусть они ищут, откуда взялся этот наемник, — дрожащим голосом попросила брюнета, и тот сосредоточенно кивнул. — Встретимся в гимназии. Стьен, давай зайдем в знахарскую лавку. Надо удостовериться, что он не проклял тебя чем-нибудь, когда атаковал в первый раз.

Хватит одного проклятия, которое отравляет этому мужчине всю жизнь.

Вскоре целитель убедил меня, что со Стьеном всё в порядке, и я выдохнула от облегчения. Признаться, сердце припадочно забилось в груди, когда он кинулся на того человека. Без раздумий. Без сомнений. Без страха.

В следующий раз буду бить быстрее, чем кто-то причинит вред моим мужчинам.

Кроме всевозможных оберегов, в знахарской лавке продавалась одежда. Специальные кольчуги, зачарованные на уклонение от стрел. Платья, покрытые флером из любовных приворотов. Стоит приблизиться мужчине к даме, одетой в такое платьице, и все не защищенные падут под её очарованием. Вечная любовь и всё такое. Правда, ровно до момента, пока платье не будет снято за ненадобностью.

Тогда и любовь кончится.

А ещё лавка была столь большой, что тут располагались примерочные кабинки, совсем как в столичных магазинчиках.

Не могу объяснить, почему я бродила по рядам вместо того, чтобы отправиться в гимназию. Руки ходили ходуном, и не хотелось высовываться на улицу.

Там опасно.

Меня охватил страх. Удушливый, зловонный. Страх не за себя, нет. За своих рабов, в особенности — за одного. Конкретного. Самоотверженного. Сильного. Моего.

Я схватила первый попавшийся плащ и нырнула в одну из кабинок. Потянув Стьена за собой, задернула велюровую шторку. Места катастрофически не хватало, и от близости кружилась голова. Стьен смотрел на меня с непониманием.

— Хозяйка…

— Помолчи, пожалуйста, — взмолилась, понимая, что ещё немного, и разревусь как маленькая девочка. — Дай мне прийти в себя.

Но вместо того, чтобы присесть на пуфик и позволить мне разобраться со своими тараканами, Стьен приобнял меня за талию. Осторожно, словно боясь причинить неудобство. Его руки едва касались поясницы. Самыми кончиками пальцев. Мы оказались так близко друг к другу, нас разделял какой-то жалкий сантиметр.

И это было слишком.

Какое же у него тяжелое дыхание. Как же затуманены его глаза точно небо перед грозой. Это что-то невозможное. Мне хочется не отрывать взгляд. Тонуть в нем.

Я коснулась пуговиц на его рубашке. Как часто мне представлялось, как

я стяну их, чтобы полюбоваться его обнаженным телом. Но он всё реже давал мне повод, даже тренировался в рубашке. А я видела ночами, как наши тела сплетаются, и…

Что мы творим…

— Давайте остановимся, — попросил он сипло. — Вернемся в гимназию?..

Я долго всматривалась ему в глаза перед тем, как отрешенно кивнуть.

* * *

Отдохнуть не удалось, потому что меня ждал допрос с пристрастием.

Инспектор Верховной гильдии правопорядка обустроился в моей спальне. Он стоял надо мной и битый час выпытывал подробности нападения. Жилистый, худощавый мужчина с тусклым взглядом, казалось, он ненавидит свою работу, а ещё сильнее ненавидит тупоголовых студентов, которые наживают проблем на свою пятую точку.

Кроме нас двоих, в спальню никого не допустили, даже декана факультета. Мол, чтобы уж точно ничего не отвлекало от поиска истины.

Если честно, мне начинало казаться, что я не жертва, а обвиняемая. Таким суровым был тон инспектора.

— Напомните, зачем вы пошли в трущобы? — спросил он, и перо дрожало в его узловатых пальцах.

— Меня позвал голос, — ответила, нервно потряхивая ногой.

Кровать, на которой я сидела, казалась жесткой и неудобной.

— То есть вы безропотно подчинились этому зову?

Ой, а будто бы кто-то поступил иначе. Пожал плечами и ушел, мол, всякое бывает, нечего тратить время на всякие голоса в голове.

Меня начинало потряхивать. Севера и Стьена тоже забрали для допроса, причем моего разрешения особо не спрашивали. Мне пообещали, что рабам никто не причинит вреда, но страх клокотал внутри меня жгучей смесью.

Ведь у всех своё понимание вреда.

— Мисс Трозз, будьте честны.

Бес тебя побери, я и так предельно честна! Ни о чем не умолчала, всё рассказала в мельчайших подробностях.

— Разумеется, подчинилась. Мне было любопытно.

— Так-так. Интересно. Что вы делали после того, как колдун погиб?

— Отправила одного из рабов к вам, а сама захотела убедиться, что со вторым всё в порядке…

— Зачем? — перебил инспектор.

Его вопрос, полный искреннего непонимания, окончательно вывел меня из себя. Я стиснула кулаки и закусила губу, чтобы не сказануть какую-нибудь гадость, за которую потом долго буду расплачиваться.

— Потому что мне дороги мои рабы. Им предстоит стать моими хранителями, и я…

— Одному из них, — перебил он, сделав какую-то пометку в записях. — Второй останется не у дел.

— И что?

— Ничего, — хмыкнул инспектор. — Продолжайте. Что вы делали потом?

— Вернулась в гимназию.

— И всё?

Да что ж такое! Нет, мать вашу, ещё сплясала на центральной площади, ибо мозгов в моей голове — с куриное сердечко.

Я задохнулась от тупости всего этого разговора.