Единственная для невольника

Новикова Татьяна О.

Да кто же она такая? Он увидел её, и тотчас в голове стрельнуло узнаванием. Что-то смутное зашевелилось в подкорке, будто эти волосы, эти тонкие черты, эти широко распахнутые глаза могли быть ему знакомы.

А потом она выбрала его среди десятков боевиков. Всерьез или в насмешку?

Неужели она разрешит ему стать хранителем? Это же почти свобода, он и мечтать о подобном не смел. Им разрешено покидать хозяйский дом (пусть и вместе с магом), путешествовать без железного ошейника.

А он… никто… да ещё и с проклятием,

которое было с ним столько лет, сколько он помнил себя в качестве постельного раба.

Постыдное проклятие. Делающее его ещё слабее. Недостаток, который заставлял хозяев раз за разом доставать розги, чтобы перекрыть одну боль другою.

Вначале эта игра нравилась господам. Как же, попытаться унизить раба, заставить его содрогаться в их руках. Своеобразное веселье.

Любое касание для него было сродни раскаленным щипцам. Иногда чуть слабее, иногда сильнее. Стьен был на грани рассудка, но тот никак не отключался. Он учился терпеть. Его избивали, залечивали, на него кричали, чтобы он изображал радость, если рядом хозяйка или хозяин.

Игрушкой нужно управлять. Это всем известно.

Он даже не удивился, когда сегодня госпожа с подругами решила напомнить ему: ты ничтожен и слаб. Гадко это, неприятно, но выбора нет. Каждый хозяин должен проверить выдержку своего раба.

Но потом…

Она вернулась. Закончила наказание раньше времени. Не облапала и не избила.

Помочь ему – это хитрый план? Втереться в доверие и ударить больнее, когда Стьен как преданный пес начнет ей доверять?

Только зачем?

Ещё и извинилась. Кто-то вообще извиняется перед рабами? Это даже звучит глупо. Подобного никогда не было. Ни с кем. Либо безразличие, либо гнев, либо издевка – но ничего даже близко схожего с тем, что сделала госпожа.

Её непохожесть на других нешуточно пугала.

– Да кто же она такая? – повторил он вслух.

Почему одно её касание вышибло у него дух? Тело перестало принадлежать ему. Он весь обратился в нервные окончания, ожидая волны обжигающей боли.

Но ничего.

Ладонь хозяйки была мягкой и горячей. Стъен совсем позабыл, каково это – чувствовать чьё-то тепло, не боясь, что оно принесет тебе мучительную пытку.

Это было чем-то невероятным. Если бы обычное касание могло длиться вечность, Стьен был бы благодарен небесам за столь щедрый дар.

В его рабском нутре что-то надломилось в ту ночь.

Пожалуйста, пусть она дотронется до него ещё раз. Пусть напомнит, что он всё ещё жив. Всё ещё нормален. Не проклятое существо, а человек, который способен чувствовать.

Стьен быстро оделся и сбежал в рабский барак, где до рассвета не мог сомкнуть глаз. Вспоминал. Думал. Не понимал.

Хозяйка трогала его и раньше, например, на вводной лекции. Но он настолько ожидал боли, что даже не обратил внимания – той не было!

– Эй, раб, вставай,

за тобой пришли, – поутру его пнул в бок надзиратель.

Стьен стиснул зубы и вскочил с тонкой лежанки, ожидая увидеть за пределами барака госпожу. Но вместо неё на улице стерегли её подруги. Они разъярились, решили, что он сумел стянуть цепи и ушел спать.

– Десять плетей, – фыркнула темноволосая девица, сощурившись.

– Елена, ты чего-то размякла. Лучше пятнадцать, – поправила её блондинка с вьющимися локонами. – Он ведь нарушил запрет в первый же день. Кто разрешал ему уйти из комнаты? Как только умудрился?

– Хм, и правда, – кивнула подруга, подумав. – Повернись спиной, раб. Упрись лбом в стену.

Исполнил указание. Хоть это и не госпожа, но они её подруги. Значит, он должен подчиняться им тоже?

Тугая кожа рассекла воздух. Тяжесть плети обрушилась на спину, и мышцы выжгло болью.

– Прекратите немедленно! – донеслось где-то в отдалении. – Что вы себе позволяете?!

Стьен услышал, как по вымощенной булыжником дороге быстро-быстро цокают каблуки. Хозяйка. Неужели она вновь поможет?

Можно ли верить в её доброту? Как спастись от её колдовских чар? Почему рядом с ней проклятие молчит?

Да кто же она такая?..

***

Утром я проснулась на сбитых простынях с первыми лучами солнца. Всю ночь снилась какая-то немыслимая чушь. Я слышала стоны раба, видела, как страдальчески закушена его губа. Чувствовала легкую дрожь, волной пробегающую по его рукам. Всё как наяву.

Нельзя так остро реагировать на чужую боль. Все-таки мне предстоит стать боевиком, значит, страданий насмотрюсь предостаточно.

Я оделась и пошла искать подруг, чтобы вместе отправиться на завтрак. Да только их у себя не было, как и в столовой. Подозрительно. Куда двум соням понадобилось убегать в такую рань?

Дурное предчувствие сковало позвоночник.

Ноги сами понесли меня к рабскому бараку. Я уже подходила к длинному одноэтажному зданию, когда по спине Ветра прошелся кнут, и он вздрогнул. От неожиданности я не сразу среагировала, зато потом рванула к Елене, выхватила из её рук орудие пыток. Подруги опешили.

– Ты чего? – спросила Елена, хлопая ресницами.

– Вообще-то мы его по делу наказываем, – влезла Джо, опускаясь перед рабом и проводя пальцами в сантиметре от места удара.

Ветер мужественно вытерпел, не издав ни звука. Сдержался.

– Не трогай его! – прошипела я, выставляя вперед ладонь.

Магия уже кипятила кровь. Дай только волю, и энергетический вихрь сметет девушек с ног.

– Алиска, да что не так? – удивилась Елена.

– Он сам виноват, ибо каким-то образом умудрился стянуть цепи и пойти спать, – наябедничала Джоанна. – Представляешь? Без разрешения! Ты не ори, а присоединяйся. Покажи ему, что приказы хозяев нужно выполнять беспрекословно.