Единственная для темного эльфа 3
Шрифт:
Накопившаяся злость заставляет меня расщепить глефу на два меча и, солнцем крутанув их вокруг своей оси, опустить на не успевшего среагировать мага. Последний удар должен был стать смертельным, если бы на меня не напали со стороны. Кровью полыхающие глаза с ожесточением переметнулись на нового противника.
Отвлекая меня от напарника, этот является полной ему противоположностью. Ни единого слова, без лишних движений, но я уже достаточно разъярен, чтобы не возиться. Чем занимались волки? Даже добить свою «проблему» не могут!
Щедро осыпав
Ярость внутри побуждает наносить самые грубые удары, внимание полностью сосредоточилось на ходячем трупе. Сколько бы не уклонялся, сколько бы не убегал — уже не отпущу. Словно злость вымещаю за все сказанное его приятелем, мешок для битья. Маг понимает, что обречен, но сосредоточен и не отпускает моего внимания.
И ведь на что злюсь? Вряд ли на унизительное предложение, которым стараюсь себя отвлечь. Маг может быть прав. Жизнь не раз доказывала, что даже самый близкий друг способен всадить нож в спину.
— Нет!! — короткий вскрик Аи, на который я не могу не обернуться и не застать картину, что отпечатается в моей памяти несмываемым оттиском. Время замирает.
А что, если, правда, все ложь?.. Ноги словно к земле прирастают.
Нельзя в одночасье научиться доверять, когда всю свою жизнь сталкивался с обманом и преследованием своих целей. И глядя на развертывающуюся картину, думаю не о том, чтобы спасти, а о том, что это идеальный шанс узнать правду и заставить ее раскрыть природу своей сущности. Она ведь не допустит ранения, жизнь дороже фарса, ведь так?..
Выстрел опасный, но не смертельный, если защититься. На другой у полуживого мага уже нет сил.
…Нет! Не время рисковать! — словно ото сна просыпаюсь, стряхивая с себя паутину чужих интриг. Только в момент промедления атака достигла своей цели — одновременно с нападением со стороны, наблюдаю, что никакой защиты девочка не наколдовала. Она сама стала щитом… моим.
От этого сердце сжимается в ужасе. От содеянного. Сам допустил. Сомнениям поддался, словно черт на ухо нашептал! И ничьей, кроме моей, в этом вины нет.
К ней бросаюсь. Взмахом руки спускаю магию крови, что рвет вены врага в мгновение ока. И плевать, что могут оказаться свидетели! Всех уничтожу, кто у меня на пути к ней встанет!!
Крик Хелеса в агонии вскипяченной крови оглашает местность, но все, что я вижу и слышу — как пошатнулась маленькая, ногой неаккуратно ступила на сбитую черепицу на самом краю крыши и… с высоты в несколько этажей сорвалась вниз.
32.
32. Жизни утекающий миг
Неподдельный страх сковал тело, когда настиг момент столкнуться с реальностью. Не понимаю, как мог подобное допустить? Позволить прорасти зерну сомнений, когда все для себя уже решил?!
Ни на кого более внимания не обращая, с разбега перепрыгивая расстояние между крышами, кувырком на спине прокатился, лишь бы не замедляться. Оказался готовый сигануть вслед за ней, мысленно моля всех богов, чтобы девчонку уберегли. Мою маленькую, безрассудную и самоотверженную.
Только боги оказались глухи к моим мольбам.
Руки задрожали, дыхание перехватило, ужас разумом завладел… Хрупкое человеческое тело неспособно выдержать падение с высоты нескольких этажей. Но еще хуже…
Судорожно пытаясь себя контролировать, наплевав на собственную безопасность, спрыгнул вслед за ней, отрицая, не желая признавать то, что рассказали мне глаза.
— Ая, — позвал дрогнувшим голосом, сразу же к ней пробираясь сквозь разбитые ящики и сгнивший частокол брошенного забора. — Ая, малышка, слышишь?..
С рыком отбросив от себя металлическое ограждение, рванул к ней, на колени падая. Зрение помутилось, руки коснуться ее боялись, крупная дрожь бить начала от необратимого.
Это я это с ней сотворил.
Рухнувшей на сгнившие ящики и доски, будто в приветливые объятия смерти, лишь чудо позволило ей не разбить голову, застелив землю старым тряпьем. Вот только все остальное… Древесная постель и ящик под согнутыми коленями смягчили удар, однако… Утопая в расползающейся воронке собственной крови, напоролась на старое древко без металлического наконечника, выброшенное из-за поломки, так безжалостно теперь пронзающее ее тело.
Жива еще… Тихое дыхание через раз хрипами сопровождается, алая дорожка изо рта щедро щеку окрасила. И хрипы эти явно о сломанных ребрах говорят, а то и о пробитом легком. Огненная метка во лбу как издевательство — не достоин ее хранителем зваться. Своими руками… Сколь дорога оказалась секунда промедления. Сколь велико наказание за сомнение, которому нет оснований!
— Родная, девочка моя, посмотри на меня, — тронуть ее боялся, но голову трясущимися руками наклонил, дабы не дать ей кровью захлебнуться.
Сразу же схватившись за древко у раны, обрубил его, чтобы не мешалось. Магии крови приказал кровотечение замедлить, но делать это нужно слишком осторожно — далеко не так, как я обучен. Я должен найти лекаря. Должен спасти ее, чего бы мне это не стоило. Только бы успеть.
— Маленькая моя, держись только, прошу тебя. Я помогу, не смей умирать, — к девочке своей потянулся, со взволнованной осторожностью прикидывая, как поднять ее, не навредив. Не обращаю внимания, на каком языке прошу открыть глаза: — Ma xani verta nen, akai nay…