Единственная для зверя
Шрифт:
Его хриплое дыхание билось в ухо, дрожь от утробного рычания отзывалась вибрацией, расслабившей все тело, и я растянулась на прохладной простыне, запрокидывая голову. К черту все. Он там что-то просил… И я говорила ему «да» каждым вдохом, пусть он и застревал в груди временами, обращаясь в стон. В какой-то момент мне стало сложно вспомнить, где я и с кем. Остались только горячие решительные касания – меня гладили, покрывали кожу мелкими укусами вперемешку с поцелуями, а я даже понятия не имела, что мое тело так может. Оно дрожало в предвкушении, покрывалось испариной от
– Зверь… – слетело с пересохших губ.
– Пожалуй, – грустно усмехнулся он, глядя в глаза без прежней злости. И вернулся к ласкам, только совсем другого характера… Меня выгнуло дугой, когда он запустил пальцы, уверенно проталкивая их внутрь… надавливая, двигаясь так, что внизу живота сжалась все в незнакомой прежде жажде. Его жесткие губы подчиняли мои, не позволяя стонать в пустоту. – Будет больно…
Но, не успела я осознать смысл его предупреждения, он подтянул мои ноги выше и… толкнулся так неожиданно, что я дернулась… и будто резко проснулась:
– Нет!
Только поздно – зверь придавил собой и обхватил за шею, вынуждая смотреть в глаза:
– Расслабься.
Я мотнула головой, тяжело дыша, и он сжал зубы, а взгляд налился знакомой злостью:
– Сдавайся, Ари… Ты – моя. Я не отпущу. Не дам выбора. И уговаривать не буду.
И он безжалостно и жестко толкнулся в меня глубже…
Я задержала вдох, раскрыв рот. Меня будто сбросили с высоты, и дыхание сперло в груди. Только никакой боли не последовало. Тело среагировало быстрее, отдаваясь мужчине полностью, и я расслабила колени, сжатые на его бедрах чуть ли не тисками. И он посчитал это знаком – отстранился совсем немного и вернулся, вжимая меня в матрас.
Не такого я ожидала… Все было странно и неправильно, казалось – я умерла. Потому что не могло со мной случиться всего этого! Этого мужчины, его взгляда и моего ему «да». Но реальность беспощадно вбивалась в сознание с каждым его движением. Нет, я соображала… но мысли были будто не мои! Они шептали сдаться, согласиться на все, что зверь готов дать, и получить удовольствие, пока могу… Как эти мысли могли быть моими? Что он со мной делает?! Или это я так хочу жить, что согласна на все? Наверное…
Я всхлипнула, теряясь в жалости к себе и диком удовольствии, которое все больше сжимало тисками. Зверь двигался осторожно, но все равно выходило еле выносимо, и я спустила контроль с тормозов – не могу! Сжала пальцы на его жестких плечах, ненавидя его в каждом вдохе… и благодарно вскрикивая с каждым выдохом. До меня не сразу дошло, что он… меня исследует. Не удовлетворяет свою похоть, а прислушивается к моему отклику, двигаясь то быстрее, жестче, то медленней и глубже. Его звериное хриплое рычание вибрировало все сильней и, наконец, перешло в мою собственную вибрацию, скрутившую внутренности узлом. Я вскрикнула, оставляя на его плечах царапины… и задохнулась от смутно знакомого ощущения, которое казалось слабой пародией на редкую собственную ласку.
– Ари…
Я осознала себя в его руках не сразу. Мы лежали на кровати, и он прижимал меня к себе, запустив пальцы в волосы. От его ласки было тошно… Я не понимала, как он может быть таким жестким и одновременно таким ласковым. И это сводило с ума.
– Не трогай меня, – мотнула головой, пытаясь высвободиться.
Тело все еще тлело от пережитого. А хуже всего – я заставляла себя вспоминать, что зверь – такой же враг, как и все тут. За прошедшие сутки все так поменялось, а нервы настолько издергались, что мне хотелось льнуть к нему и верить обещаниям. Только его «не дам выбора» отрезвляло.
– Я не могу не трогать, – отбрил он, напоминая, что мои желания для него ничего не значат.
Пришлось терпеть и надеяться, что завтра его больше не увижу. Но у него были другие планы – он сгреб меня в объятья и потащил в душ.
– Пожалуйста, оставь меня в покое, – закатила я глаза.
– Рот закрой, – глухо процедил и опустил меня на пол душевой. Было тесно, но чисто. – Мойся, и ко мне на кровать.
Я проглотила очередное «Пошел ты» и, сцепив зубы, выполнила его приказ, оставаясь под душем как можно дольше. Но он не спешил меня выцарапывать, а когда я вышла, застала его за возней с раной. Выглядела она откровенно неважно. Мужчина хмурился, сцепив зубы, поливая ее антисептиком. Я застыла, не спуская с него глаз.
Мы оба были растеряны и унижены обстоятельствами… Почему-то только сейчас, видя, как он горбится, склоняясь над раной, и терпит боль, я это осознала. Впору было сойти с ума от противоречий… или правда хотя бы на сегодняшнюю ночь перестать с ним бороться? Сил не было.
– Давай помогу, – шагнула к нему. Он скосил на меня глаз, но возражать не стал – отдал антисептик и бинты. – Кто это тебя?
– Волк.
– Они что, посадили тебя к волку и сделали ставки? – подняла на него взгляд, но, наткнувшись на его, вернулась к ране. – Твари…
Он молчал. Терпел процедуру стойко, а когда я забинтовала рану, потянулся к штанам:
– Спасибо.
В этот момент по коридору заскрипели колеса тележки, и вскоре двери открылись:
– Ужин, – обозначил охранник причину своего появления.
Я плотнее закуталась в полотенце, пока на оборотня наставили оружие, чтобы спокойно закатить тележку.
– Голодна? – поинтересовался зверь спокойно, только в коридоре вдруг послышались быстрые шаги, и в камеру быстрым шагом прошли двое солдат с оружием.
Один остался на входе, второй двинулся внутрь:
– Что ты сделал с камерами? – потребовал он сурово.
Зверь молча выпрямился, всем видом показывая, что отвечать не собирается. А мне вдруг стало страшно.
– Что. Ты. С ними. Сделал?
Охранник чеканил требовательно каждое слово, приближаясь, а мне хотелось забиться под кровать, чтобы сбежать из эпицентра напряжения. Зверь вдруг скользнул между нами и тут же согнулся от резкого удара в живот.
Я вскрикнула:
– Что вы делаете?!